Поход на полночь. Александр Невский. Борис Александрович Алмазов
начинал, а с годами все выше и выше к киевскому великому столу приходил, так-то бы и ума и опыта набираясь, становился главою рода княжеского и главою всей державы.
Окромя того, держава разрослась, уделы умножились. Для их обережения многие дружины потребны, а их одному Киеву не прокормить, и до границ- то, чтобы набег вражеский отбить, скоро не дойти! По городам, по уделам дружины стоять должны и пребывать в готовности боевой! Постоянно!
– Все разумно, – сказал Федор и растолковал Александру княжескую лествицу: – Вот к примеру, князь великий, скажем, Иван – держит стол Киевский, средний брат Василий – стол Черниговский, младший брат Петр стол Владимирский. Сыновья Ивана стол Полоцкий, сыновья Василия в Северских земля, сыновья Петра во Владимирских.
Вот помирает великий князь Киевский, на стол садится средний брат Василий, на стол Черниговский брат Петр, а на владимирский стол старший сын князя киевского… И так лествица движется! И все князья переменяют уделы свои. Держава не рушится. Каждый князь ведает, что рано или поздно всеми уделами по сроку владея, из княжества в княжество переходя, по праву станет среди братьев набольшим и займет великий стол Киевский. К той поре он всю Русь как свою ладонь знать будет, и править станет умело по возрасту ума, а по долгому княжению опыта набравшись!
– А вот коли первым не старший брат помрет, а средний? – спросил Александр, – Кому тогда стол Черниговский – брату младшему? А сыновей среднего брата куда? Все столы, все княжества, кои им воспоследовать должны, еще заняты, а на их место, по правде-то ярославовой, должны сыновья младшего брата Петра садиться. Это их право!
– А тут, – сказал боярин Федор Данилович, – вот явится правда! Право – когда по установлению человеческому. А правда – когда мало что по установлению человеческому, еще и по совести, ибо совесть есть Бог в человеке. Должны собраться все князья и разделить уделы как совесть велит, и в том пред Богом на Евангелии крестное целование принять. Тогда и лествица не порушиться, и держава стоять будет! Все как Бог велит!
– Бог-то велит, да человек слушать не хочет! – сказал вдруг сидевший в углу горницы княжеского терема игумен.
Братья вздрогнули! Монах сидел так тихо, а угол в горнице, освещаемой тусклым светом оконца, так темен, что его видно-то не было. Он встал, словно кусок темноты отделился, прошел мимо княжичей, сутулясь, отворил низенькую дверь и вышел.
– Истинно, истинно… – вздохнул Федор Данилович, – Хуже нет участи, как у князя сироты, у изгоя.
3.
В тот год Александр многих князей да иерархов церковных увидал. Постоянно то князья в Переславль к отцу заезжали, то отец, прихватив с собою сыновей, ездил во Владимир к высокому столу брата своего Великого князя Юрия Всеволодовича.
Александр от этих поездок сильно уставал. Не столько от дороги, сколько от напряжения, от боязни, что-нибудь сделать не так, сказать не так, не туда встать, не по чину сесть за стол. И хоть за всем этим внимательно следили княжеские слуги и ошибиться бы не