Дом, где тебя ждут. Ирина Богданова
с памятником Юра казался совсем крошечным. Прежде чем уйти на работу, Таня трижды перекрестила его на счастье. Она была твердо уверена, что сегодня ночью снова сумеет сбежать из-под стражи, тем более что дорожка уже проторена.
– Таня, вы очень бледны, – заметила ей мадам Тюран. Она спустилась к завтраку в красном платье и с ярко-красной помадой на губах. На шее сверкала нитка Таниных бус из черного гагата с серебристым стеклярусом.
Месье Тюран неуклюже пошутил:
– Не удивительно, ведь здешние официанты очень красивы.
Кивком головы он указал на молодого человека, разливавшего кофе у стойки буфета.
– Меня не интересуют здешние официанты, – сухо сказала Таня.
Мадам Тюран подхватила:
– И правильно, милочка, к чему связывать себя с русскими, если можно подыскать приличного молодого человека во Франции?
– Вы забываете, что я тоже русская. И когда-то французы считали за честь послужить русскому царю. Лично у меня была гувернантка-француженка.
– Гувернантка? У вас? – накрашенный рот мадам Тюран сложился в букву «о». – Вы же сообщили, что ваш отец повар!
– Он был поваром в очень богатом доме, – нашлась Таня. – И лучше всех в Петербурге умел выпекать птифуры.
– Ой ля-ля, – потрясенная мадам надолго замолчала, переваривая информацию, и Таня испугалась, что ее могут попросить поделиться рецептом птифура, о котором она имела весьма смутное представление.
Этот день Таня провела как в тумане. Они с месье Тюраном ездили на верфи и долго шли по заводской территории вдоль остовов кораблей, китовыми тушами вытащенных на берег. Она что-то механически переводила, потом перекусывала в полутемной столовой. Запомнилась пожилая буфетчица, которая с яростью истребляла мух свернутой газетой. Перед глазами мелькали люди, машины, катера. Витали разговоры, плыл табачный дым. Время до встречи с Юрой тянулось корабельным канатом.
Но когда, наконец, наступил вечер и Тюраны ушли спать, Таня обнаружила, что черный ход крепко заперт, а в вестибюле дежурят целых три соглядатая. Причем один из них с унылым видом курсирует по улице, инспектируя вход и выход.
Юры у памятника не было, чтобы хоть издали махнуть ему рукой.
Сидеть дома, поджидая Таню, оказалось слишком невыносимо. Радость, бурлившая в жилах, требовала движения, а еще лучше – полета. Глянув в зеркало, Юрий пригладил волосы, нашел их слишком прилизанными и снова разлохматил, хотя короткая стрижка оставляла мало возможности для маневра. Чтобы скоротать время, попытался читать, но буквы отказывались складываться в слоги. Несмотря на то что рабочий день был изнурительным, есть, пить и спать не хотелось. Наверное, мысли о Тане могут избавить его от сна навсегда.
Она сказала, что сможет прийти только после полуночи и запретила встречать, чтобы не разминуться. Но, в конце концов, у нее есть ключ от его дома. Вечер застал Юрия на набережной Мойки.
Как бы невзначай проходя мимо «Англетера», он обратил внимание на трех