Таинственный посох. Монах Варнава (Санин)
Сергей Семенович. – З-з-замерзаю…
– Ну это ты зря! Всю жизнь собираешься, что ли, в яме сидеть? Давай-ка я лучше тебе помогу!
С этими словами незнакомец протянул вниз суковатый посох, сделанный словно специально так, чтобы Сергею Семеновичу удобнее было ухватываться за него, продвигаясь всё выше и выше.
«Не сдюжит, сорвусь… сорвусь сейчас!» – стонал он про себя.
И не успел додумать, каким образом этот старик сумеет вытащить его, грузного, словно боров, мужика, из ямы, как уже оказался наверху, на самом ее краю.
Из страха снова сползти вниз он побыстрей отбежал в сторону. Повернулся, чтобы поблагодарить нечаянного спасителя. И обомлел. Рядом с ним никого не было.
«Привиделся он мне, что ли?» – мелькнула первая мысль. Но за ней пришла вторая – разумная. Как ни крути – он стоял на земле. А не продолжал оставаться в яме. И еще на полузимней-полувесенней земле остался лежать посох. Породу дерева, из которого он был сделан, не сумел определить никто, кому бы Сергей Семенович ни показывал его после. Даже лесничий, знавший всё о лесах в ближней и дальней округе.
Нельзя сказать, что с тех пор отношение Сергея Семеновича к вере резко изменилось. В храм он по-прежнему пока не ходит. Икон дома тоже еще не завел.
Но, во всяком случае, теперь уже не считает чудаком своего знакомого, чудесным образом спасенного во время аварии…
Живые свечи
Умерла у одного известного физика – его имя часто можно встретить в авторитетных научных журналах – дочь. Единственное утешение и отрада после смерти любимой жены…
Все его статьи, все изобретения, многими из которых пользуемся мы сейчас, даже не зная, кто их автор, да и сама жизнь, потеряли свой былой интерес, всякий дальнейший смысл. Верил бы в Бога, как стали теперь многие верить, так было бы легче. А так…
Как сделанный им когда-то в юности робот, почти механически ходил он в институт, делал там что-то. Затем возвращался домой, что-то ел и опять что-то делал… То вытирал пыль с казавшейся ему бесконечно длинной, темной стенки, боясь коснуться семейных фотографий. Наверное, чтобы не разорвалось от горя и без того стучащее в груди на пределе сердце… То поливал поникшие, словно осиротевшие вместе с ним цветы.
Так продолжалось до тех пор, пока не зашел он в храм. Большой такой, с сияющими в лучах заходящего солнца крестами на синих куполах. Сам не зная, зачем зашел.
Постоял, глядя на огромные темные иконы старинного письма и силясь хоть что-то понять. Потоптался у свечного ящика, где продаются иконы поменьше. Купил – побольше да покрупней – свечей. Но, стесняясь спросить у молодых парней в подрясниках, где ставят свечи за умерших, – всё-таки немолодой, седой человек, к тому же признанный во всём мире ученый, а таких прописных истин не знает, – только вздохнул. Потоптался. Да так и вышел со свечами из храма.
Принес их домой. Поставил на стол большую сервизную тарелку в крупных, с бутонами, розах, на которой жена в их дни рождения с особенной гордостью – хорошо готовить она, если честно,