Запах ночного неба. Энни Вилкс
заставила Алану остановиться. Задыхаясь, она обхватила тонкий ствол какого- То дерева и прижалась лбом к шершавой коре.
Ветер все так же завывал в верхушках смыкающихся над полянкой деревьев, и губы так же обжигал невидимый пар. Келлана рядом больше не было. Никто не шел за ней.
.
И тут лес загорелся. Пламя, не обжигая, ослепило ее привыкшие к темноте глаза. Его рев сожрал все разрозненные лесные звуки. После студеного ночного воздуха жар показался почти невыносимым, он мигом высушил ее одежду и волосы, оставив за собой след лихорадочного тепла. Алана, как во сне, отступила от обратившегося в пепел дерева и застыла посреди огня, не понимая, почему он не причиняет ей вреда. Трава и кусты, и деревья, и даже мох пылали, необычно быстро сгорая, землю покрывала зола, а в воздухе искрился потухающий пепел. Десятки зверей, тоже почему- То уцелевших посреди огненного смерча, с писком разбегались во все стороны, и их лихорадочные метания, и сами они, невесть откуда взявшиеся, были такими жуткими и нереальными, что девушка боялась смотреть на продиравшихся через пепел белок и взлетающих сквозь искры птиц. Где- То вдали, за неверными силуэтами исчезающих деревьев, за оранжевой мглой, двигались тени больших животных, и они показались ей исполинами.
Воздух полнился шумом и нечеловеческими криками. Алана боялась двинуться. Она подняла лицо вверх, к небу, спасаясь и от режущего глаза света, и от призрачных чудовищ, и сквозь летящие искры увидела расходящиеся где- То в высоте желтые лучи, сетью обнимавшие пропадающий лес, переплетение это не имело центра и, опускаясь, рассеивалось магическим огнем.
Алана села прямо на горячую землю. По рукам ее и по юбке скользнула змея, а за ней – какие- То мелкие грызуны. Алана с дрожью прижала руки к груди, растирая кожу.
«Меня здесь нет, – повторяла она себе. – Меня здесь нет. Я не здесь. Не смотрите на меня. Не замечайте меня. Меня здесь нет».
Если бы Келлан решил ее убить, пламя бы уже раздело Алану до костей. Бездумно вглядываясь в пляшущие сполохи, она приняла темный силуэт, выступивший из разверзнувшейся бездны, за еще одно чудовище, и когда он приблизился, в почти животном жесте закрыла голову руками.
22. Даор
Стояла уже глубокая ночь, и ночь эта была очень холодной. Настежь открытое окно дышало влагой, оседавшей на подоконник леденеющей росой. Камин не горел, но Даор этого не замечал: холода он не чувствовал, а привычное приятное тепло не было сейчас ему интересно. Залитый темнотой кабинет с едва колыхающимися на ветру шторами, потухшие свечи, казавшиеся провалами омуты зеркал, мерцающие металлические каркасы лежащих на полу кресел – любой, кто заглянул бы в покои герцога, сказал бы, что ничего не видно, и решил, что в комнатах никого нет. Чуткие глаза Даора Кариона почти не нуждались в свете, Олеар же щурился, постоянно поправляя заговор, делавший его зрачки почти такими же широкими, как у учителя, и завороженно следил, как на желтом кожистом пергаменте проступают новые кровавые линии. Он уже истощился, и Даор разрешил