Я иду искать. Борис Александрович Алмазов
там под гимнастёркой на руку дощечки привязаны. Они по-автомобильному называются… Шины! У него там шина! Значит, они все трое раненые! Этот в лицо, этот в грудь, этот в руку!
– Может, ещё в живот и в ноги?
– В живот – они бы стоять не могли, – сказал Васька, – а в ноги – у них бы были костыли.
– Подумаешь, – говорю я, – они же участники боёв на Халхин-Голе, ясное дело – раненые. Зачем нам это?
Васька ещё три пирожка съел (и как в него столько помещается?) и говорит:
– Нужно в архив написать, узнать, какие полки участвовали в боях и кто особенно отличился.
Эмлемба с кухни явилась. Как услышала, что Васька говорит, у неё в глазах словно лампочки зажглись, как у такси – зелёным светом…
– Написать в архив и узнать: кто был ранен? Куда? И кто был награждён. У них же у всех троих ордена Красной Звезды. Во!
– Как это я забыть мог! Самое-то главное! У них ордена, по одной штучке! Я про этот орден в «Пионере» читал, его давали только за боевые заслуги!
– Вася! – говорит Эмлемба. – А почему вам бы не записаться в наш кружок? Вы же настоящий следопыт! У вас ум как у инспектора уголовного розыска или как у разведчика!
Только я хотел сказать, что Васька – троечник, поэтому его ни в один кружок принимать нельзя, но он меня опередил.
– Не, – говорит, – я следопытом не могу! Я на тубе в оркестре играю. И ещё у меня рыбки, хомячки, черепахи, пока всех накормишь, да воду сменишь, да клетки вычистишь – совершенно нет времени…
– Ну вы хоть помогать нам будете?
– Это – пожалуйста!—Васька, как блин на сковородке,
расплылся в улыбке. – А знаете, – говорит он, – вроде бы я эту пионерку знаю!
– Ха! – говорю я. – Этой пионерке сейчас сто лет.
– Конечно! – говорит Васька. – Она взрослая. Но я её вроде бы видел. Только не могу вспомнить где…
– Ну, – говорю, – дорогие товарищи! Время позднее. Задачи мы наметили! (Председатель я, в конце концов, шп не председатель?) Ты, Вася, вспоминай. А… – Чуть был< не сказал «Эмлемба», потому что, как её зовут, я забыл.– Нужно написать в военный архив, узнать адрес и написать…
– Я напишу! Мы с папой напишем! – Эмлемба готов) была сейчас бежать, искать, писать. – И фотографии приложим! И будем всё-всё читать, читать, читать про Халхин-Гол!
Она помчалась к себе домой, а за ней и Васька убрался
«Пишите, пишите, – подумал я, укладываясь н. ночь. – А мы с отцом выйдем на человека из редакции моментально всех героев найдём!» И всё-таки мне был немножко обидно оттого, что Васька, а не я догадался пр их ранения и вообще про всё!
Я внимательно рассмотрел фотографию. Танкисты длинных суконных гимнастёрках, туго перетянутых peмнями, улыбались пионерам.
А эта смешная, с косичками, смотрела на забинтованного, и он ей что-то говорил… Но сколько я эту фотографию в руках ни вертел, ничего нового не увидел.
Глава седьмая «ЖЕСТЯНАЯ КРУЖКА»
На человека из редакции отец две недели выходил. У него такая записная книжка есть (дед её называет