Наваждение. Ирина Островецкая
неизвестно, кем. Он понял это, когда морда огромного медведя ткнула его в ногу.
– Ах, ты ж, ах, ты ж, скотина! Медведище припожаловали! – вдруг зарычал мужик на незваного гостя, и стал оглядываться по сторонам, ища хоть что-то, что могло бы отпугнуть и отогнать могучего зверя. Под руками ничего не оказалось, кроме ножа, которым он ночью перерезал пуповину сына. Но с одним ножом идти на медведя?… Было слишком неправдоподобно выиграть сражение хромому воину. Вилы лежали в двух метрах от стога, там, где вчера их бросил Иван, когда жене стало плохо, а ружьё осталось у костра. Надо было спрыгнуть на землю и добраться хоть до вил, но как, если медведь не отступает, а роется в основании стога?!
«Что же ты там ищешь, чёрт лохматый? – напряжённо думал Иван. – Кровь! Вчера сын родился, было много крови, она вся вниз стекла, и вся моя рубаха перепачкана кровью. Этот леший на запал притопал… Хорошо, что Аннушка спит и не видит, кто у нас гостит…»
Иван скомкал, завязал узлом, промокшую, пропитанную кровью жены рубаху и бросил её далеко от стога, в противоположную от вил сторону.
Медведь понюхал воздух, зарычал, и вразвалочку направился к брошенному комку рубахи. Иван решил действовать быстро. Он осторожно спрыгнул со стога в противоположную от медведя сторону. Схватить вилы было делом нескольких секунд. Осторожно обойдя стог, он неожиданно столкнулся с медведем лицом к морде. Зверь не ожидал увидеть Ивана. От неожиданности он сначала присел, а потом поднялся на задних лапах во весь свой могучий рост, грозно зарычал и замахал передними лапами, снабжёнными огромными когтями. Это была угроза… Иван вытащил из-за голенища нож, выставил вперёд вилы, пригнулся для удачного прыжка и приготовился ждать. Ждать пришлось не долго. Могучий зверь сам бросился на вилы, а острый нож в умелых руках опытного охотника быстро завершил схватку.
Огромный зверь был повержен. Он, лохматой безжизненной массой, лежал у ног Ивана. Стог, так старательно сооружавшийся вечером, был разбросан по всей поляне, и надо было снова его перемётывать, а на верху стога всё ещё спала Анна. Рядом с матерью копошился маленький, только родившийся мальчик, у которого и имени своего пока не было.
Иван, быстро и споро, освежевал тушу убитого зверя. Отрезал шкуру от головы. Не было времени возиться с головой. Надо было срочно возвращаться домой. Анна почему-то не подавала голоса. Наверное, не проснулась ещё…
Иван не мог понять, почему стог ещё стоит, не распался из-за подкопа внизу. По стропилу он осторожно забрался на вершину стога. Одного взгляда опытного охотника было достаточно, чтобы понять, что случилась беда непоправимая. Анна была мертва. Рядом лежал малыш, сучил ножками и молчал. На одной ножке младенца краснел след от медвежьего когтя…
Громкий вопль отчаяния разорвал утреннюю тишину леса. Иван кричал, звал жену, снова кричал, не понимая, что уже ничто не поможет вернуть его Аннушку.
Обессилев от крика, Иван упал рядом с женой, и принялся ласкать и гладить родное лицо. Но и так оживить Анну не получалось. Тело жены оставалось холодным