Кодекс бесчестия. Неженский роман. Елена Котова
получается. Возни много, а развитие – черепашьим темпом. Назрела задача консолидации отрасли. Буквально на прошлой неделе на самом верху об этом говорили. Не удержитесь вы на плаву…
– Мы? А вы… – вырвалось у Чернявина.
Его обожгло, ударило в голову. Консолидация, наверху говорили! Значит, Александров их сдает. Значит, все же Скляр.
Чернявина душила злоба так, что даже страх отступил. Злоба на этих стервятников, которые родились в сытых семьях, получили все – образование, языки, родительские связи. Они дерьма не жрали, областную мразь не облизывали, все на тарелочке получили, и все им мало.
– Мелкий… Мы, значит, для вас мелкие?
– Юрий Сергеевич, зачем вы в личную плоскость все переводите?! Не сложите вы холдинг. Двадцать пять процентов Самбальского уйдут к инвестору, недружественному вам, а в войну я втягиваться не буду, это я сразу сказал. Так понятно?
– Скляр, что ли, покупает?
Чернявину нужно было услышать ответ, хотя он его уже знал. Но слова рвались наружу, опережая мысли. И не дав Александрову ответить, он только что не закричал:
– Так он и мой Листвянский, значит, отберет!
– Константин Алексеевич, – все еще гоношился Заяц, – мы же договорились!
– Крышу хотели из меня сделать? – Александров начал злиться. – Да, думаю, что Скляр захочет купить и Листвянский. Тем более не могу идти в проект вашего холдинга. Сразу же сказал: война мне не нужна.
Александров чуть не обмолвился, что, имея таких союзников, и не повоюешь.
– Пригласил вас, чтобы прямо, без обиняков закрыть эту тему. Ты, Дим, ничего не теряешь, согласись, а можешь и свою четвертушку Самабальского обкэшить. Для вас, Юрий Сергеевич, это, конечно, неприятная новость, но, думаю, вы не исключали такого развития событий. Подумайте, стоит ли вам за свой комбинат драться.
Александрову был в тягость и этот разговор, и собеседники, и он сам. Сочувствие к Чернявину прошло. Скляр же не задаром у него комбинат хочет отобрать, а лимонов за пятьдесят. Или сорок. Для многих в нынешнее время так в кэш выйти – счастье, и жалеть Чернявина нечего. Но по-бизнесовому, как ни крути, неловко: дал слово, а теперь берет обратно.
– Как я могу драться? Кто я против Скляра? – слова продолжали брызгать из Чернявина помимо воли. – Отберет ведь, отберет, сволочь!
– Вы не просили у меня совета, но я все-таки его дам. Продайте. Скляр разумный человек и по-своему справедливый. Если без войны, то выйдете из сделки очень и очень небедным человеком. Думаю, вы сможете Скляра убедить оставить и вам, и Дмитрию какие-то доли в общем холдинге. Не берите кредит, он вам не нужен…
– На… – Чернявин осекся, прокашлялся, – на фига мне доля у Скляра? К финансовым потокам он меня не подпустит.
– Тем более, что кредит мы уже взяли, – Заяц все еще не понимал, что ситуация проиграна.
– Когда вы успели? – только тут Александров вспомнил, что Коля говорил ему о втором кредите, который ему не нравился, но он не дослушал. – А что в залоге?
– Как договаривались, –