Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл. Дональд Маккейг
блюда в этом году, потому что Антония отменила свой приём! Кухарка не хочет ходить на рынок! Она напрочь отказывается! Антония приняла жёсткие меры, – миссис Робийяр взмахнула рукой, словно сжимала хлыст, – чтобы не остаться внакладе. Теперь все покупки на рынке делает кучер! Перезрелые фрукты, неспелые овощи и все такое. Может, сядем на диванчик вместе?
– Конечно, – подвинулась Соланж.
– Вы же знаете, как они суеверны.
– Ну-у-у…
– Кухарка вбила себе в голову безумную идею, что ваша служанка (Руфь, кажется?), не знаю, как сказать, сглазила её, что ли. Она говорит, что Руфь «видит разное» – что бы это ни значило. И утверждает, что этот ребёнок – жрица культа вуду. – Теперь смех Луизы прозвучал резко и неприятно, как надтреснутый колокол. – Все это чушь, будьте уверены. Но всё-таки…
– Конечно чушь, – отозвалась Соланж с большим жаром, чем следовало бы. Победная улыбка миссис Робийяр показала, что даже при полной невиновности Соланж, опасные бредни на этом не остановятся.
Жрица вуду.
На следующее утро, после службы в 10.30, очаровательная миссис Форнье собственноручно принесла свежие газеты с только что прибывшего испанского судна в «Л’Ансьен режим», где, в свою очередь, оставила скромное пожелание весьма почтенному джентльмену.
Не поддаваться лести гораздо легче, когда к ней привыкнешь, но Пьеру Робийяру дома не особо льстили.
– Сделаю всё, что смогу, – пообещал он, целуя руку Соланж.
Это «всё», как выяснилось, касалось дела необычного, но незапрещённого.
Несмотря на то что Пьер Робийяр не был католиком (как он позже заверял свою разъярённую жену), он был весьма терпим, да и пути к спасению неисчислимы.
И вот, в одно апрельское утро, спустя восемнадцать месяцев после прибытия в Америку, чернокожая девочка в белом платье, отделанном фламандскими кружевами, очень волнуясь, стояла перед алтарём в церкви Святого Иоанна, где совершился обряд крещения.
Сияющий Пьер Робийяр стал крёстным отцом ребёнка.
Оранжерея
Руфь негромко напевала:
Апельсиновое дерево,
Расти, расти, расти.
Апельсиновое дерево,
Апельсиновое дерево,
Расти, расти, расти,
Апельсиновое дерево.
Мачеха – не мама,
Апельсиновое дерево…
Оранжерея Робийяров благоухала так, словно под остроконечными листьями скромно прятались корица, мускат и фрукты. Девочка, рассеянно мурлыкая, погладила пальцем жёлто-зелёную корку круглого апельсина. Здесь, в оранжерее, выстроенной из стекла и кирпича на южном фасаде быстро возведенного особняка, звуков танцевальной музыки почти не было слышно. Поскольку молодой британский архитектор, которого наняла Луиза Робийяр, не понимал саваннских обычаев, это помещение, предназначенное для созерцания, выходило на хозяйственный двор, где с рассвета до наступления темноты мыли, разделывали туши и стирали. Сегодня, тихим вечером, окна оранжереи были темны, и только