Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл. Дональд Маккейг
Эванс купил хлопок «миддлинг», уплатив по девятнадцать центов за фунт. Спустя два года, в день свадьбы Уэсли и вдовы Форнье, даже «хай миддлинг» шёл лишь по десять центов. Саваннцы винили президента Джефферсона в этом обесценивании, поскольку тот запретил продажу всех американских товаров, даже хлопка, Франции и Англии. Несмотря на то что оба государства нарушали американский нейтралитет, Британию, насильно завербовавшую не одну тысячу американских моряков, ненавидели больше, к тому же её торговые суда захватили утраченную американцами торговлю. Хотя существовала контрабанда и ткацкие фабрики Новой Англии стали закупать больше хлопка, для торговцев Саванны наступали тяжёлые времена.
Соланж никогда не допускала мысли, что Огюстена могут убить: такой исход не укладывался у неё в голове. Глупые мужчины – вроде Огюстена – вечно либо сносили обиды, принося извинения, или в худшем случае, вступаясь за честь, получали лёгкое, красивое ранение. Позёры – таковы все мужчины! Хотя в сокровенных мыслях Соланж порой представляла себе смельчаков, сражающихся из-за неё, что было весьма романтично, как в тех утончённо-сентиментальных романах, которые ей теперь прискучили.
В то страшное утро Огюстена привёз домой Филипп. Руфь с пронзительным криком кинулась к экипажу. Соланж приказала ей замолчать, умоляла остановиться, прекратить кричать, но всё было напрасно.
Филипп принёс неуклюжие соболезнования. Граф Монтелон заверил вдову, что всё прошло должным образом, и честь восстановлена.
– Больше этот вопрос подниматься не будет. Будьте уверены.
Руфь сорвалась с места и умчалась прочь по улице, только пятки замелькали. Во рту у Соланж пересохло, горло саднило.
Пьер Робийяр, а может, Неемия, уладил все дела. Соланж подъехала, куда ей сказали, и села между ними на передней скамье в церкви Святого Иоанна Крестителя. Руфь домой ещё не вернулась. Луиза с Кларой, к сожалению, приболели и не смогли прийти на церемонию. Похоже, большая часть знакомых испытывала такое же недомогание. Присутствовали завсегдатаи «Брата Жака», показались и О’Хара, но на кладбище за гробом никто не последовал.
На третий или, может, четвёртый день после похорон явился граф Монтелон, выказывая преувеличенное почтение.
– Вы хорошо знали моего мужа? – спросила она.
Граф поведал, что капитан Форнье был истинным джентльменом «старой школы». Осторожно, как кот, распутывающий моток пряжи, Монтелон заявил, что он, конечно, не хотел бы навязываться, но, учитывая обстоятельства (ведь её супруг служил клерком в «L’Ancien regime», не так ли?), он может предложить реальную помощь вдове Форнье. Он немного занимается покупкой-продажей. У миссис Форнье есть служанка. Как там её зовут?
Соланж не могла сказать имени. Назвать Руфь значило открыть больше, чем хотелось бы Соланж. Она покачала головой:
– Нет, месье. Её сейчас здесь нет.
Монтелон улыбнулся, и Соланж подумала, что лучше бы ничего не говорила. Неужели она сбежала? Он мог бы навести справки. И порекомендовать надёжных охотников за рабами, которые гарантированно