Морской солдат. Александр Ремезовский
из них в зале не осталось, Кузьма повернулся к Щепотеву.
– Не чаял, командир, что встречу тебя уж более, – радостно процедил Кузьма, расплывшись в кривой улыбке.
Два больших человека по-дружески тепло обнялись.
– Я сам рад встрече, друг ты мой сердешный, – искренне радовался сержант. – Давай к нам за стол.
Широкое грозное лицо Кузьмы непривычно умиленно сияло, он жадно разглядывал своих старых добрых товарищей-однополчан.
– Здорово, Кузьма! – приветствовали они его.
– Мое единственное око явно лукавит, – взволнованно, с надрывом произнес Трофимов, чуть было не проронив слезу. – Неужто я вновь средь вас, братушки.
– А то как же! – радовались неожиданной встрече гвардейцы.
Никита Жарый с явным любопытством наблюдал за случайной встречей бывших сослуживцев.
Подали несколько чарок медовухи, пироги с рыбой, квашеную капусту, из закуски.
Михаил Щепотев встал, поднял чарку и произнес тост:
– Ну что, братцы, за опору трона государева! За гвардию!
– За гвардию! – вскочив со своих мест, поддержали гвардейцы тост командира.
Все громко чокнулись полными чарками, пропустили по паре глотков, стали закусывать.
– Хороша зараза, – довольно чмокая, произнес сержант, вытирая рукавом губы.
– Верно сказывают люди, славная здесь медовуха! – хвалили гвардейцы.
– Сержант, коим ветром надуло-то вас в края здешние? – поинтересовался Кузьма.
– Проездом мы. А путь держим в Казань к фельдмаршалу Шереметеву, – ответил Щепотев, наворачивая пирог с рыбой.
– Что так? Никак восстание башкир сему причина?
– Не без того, – кивнул сержант.
– Хм… Наслышан. Чай, в соседях живем, – ухмыльнулся Кузьма. – Иноверцы лишь ослабу узреют, враз бунт учинят.
– Окромя них есть и иные бунтари… свои, – пояснил Щепотев. – В Астрахани стрельцы опальные, солдаты гарнизона местного да работные люди бунт учинили. Якобы за правду, за христианскую веру. Немецкое платье не по душе им пришлось, да бритье бород не по нраву. «За старину» встали.
– Иноземцев побили, – добавил кто-то из гвардейцев, – каких людей начальных да воеводу местного казнили.
– Вот государь и послал Шереметева с войсками чинить промысел над мятежниками, – закончил сержант.
Приоткрыв рот, Никита Жарый только и успевал, что крутить головой из стороны в сторону, с интересом узнавая из уст государевых людей о событиях за пределами Нижегородского уезда.
– Зная тебя, Михайло Иваныч, чай, не просто в те края ты путь держишь, – любопытствовал бывший преображенец. – Туды сколь лошадей сменить надобно, сколь ямских станций миновать.
– То верно, Кузьма, путь-то не близок… – И, наклонившись ближе к старому сослуживцу, Щепотев тихо ответил: – Указ государя имею для фельдмаршала. – И тут же, сменив тему, опять в голос: – Да что мы все про нас? Ты сам-то, Кузьма, как? Откуда в местах сих? После конфузии под Нарвой за тебя я более и не слыхивал.
Кузьма взял чарку медовухи, залпом