Оэльфийский свет. Терний поцелуй. Александр Сменович

      Умеют ли кричать слова,

      Шептать и мелководить,

      Им бесполезность не нова,

      Им сонное не гробить.

      Струна натянутых  разлук,

      Верёвка бельевая,

      Невычитаемости мук,

      Слезинка перьевая.

      Где громкость слов, где их надрыв,

      Ведь голыши с рожденья,

      А поэтический порыв

      Болезни наважденья.

      Пузырики не спящих чувств,

      В замыленных одежках,

      То в опьянённости до буйств,

      То на куриных ножках.

      Умеют ли не быть слова

      Пустыми не напрасно,

      И их дурная полова

      Ни нужна ни опасна.

      Какая грусть, какая боль

      Высвечивает сердце,

      И их божественная роль

      Сильнее вольт и герца.

      Каким бесчувственным умам

      Даны пре ро га ти вы,

      А словосилосным кормам

      Великие мотивы.

      Кто выдувает Дух Земли,

      А кто при о ри те ты,

      Мели, земелюшка, мели,

      Из Логоса галеты.

      Вначале было волшебство,

      Тусклее нет занудства

      Как олимпийское родство

      Словесить пирром блудства.

      Искать доступности, хватать

      Невинности звучанья,

      Как впрочем и бросать в кровать

      Их редкие венчанья.

      В них столько нежности, любви,

      Но крепость их прозрачна,

      Ты видишь, их сердца в крови,

      И искренность невзрачна.

      Но не пробьешь ты то стекло

      Без Веры и Надежды,

      Оно давно уж истекло

      Безвременьем одежды.

      Оно давно уже само

      Венец духотворенья,

      Кому-то звучное дерьмо,

      Кому миро творенье.

      Я открою не смыслы, куда мне до них,

      Я почувствую словом израненный стих.

      А иной мне не нужен не без хвастовства,

      Ведь не так поэтичен рай без озорства.

      И капели напели апрельские трели,

      Потому что напеть о беде не сумели.

      Потому что живая из мертвых вода

      Смывает кладбищенские города.

      Живое к живому так ластится, жмется,

      Да что же о горюшке песнь не поется.

      Да что же унылая прелая весень

      Как яркая буйная сытная плесень.

      Чреватость словесья из рыхлистой думки

      Оценят безвременные недоумки.

      А боли не любят прирученный стих,

      Который на миг в изумленьи затих.

      Ну ладно, бедняга, придет твой черед,

      И новая рифма как льдина попрет.

      Согретая тающим режущим чувством,

      Да, пусть назовется каким-то искусством.