Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник). Мэри Рено
дверью. Ни одна тень не упала на нее, никто не появлялся. Гефестион незаметно задремал; ему снилось, что он по-прежнему бодрствует.
Глухой ночью Александр поднялся к себе через потайной ход, чтобы сменить одежду. Лампа, масло в которой почти полностью выгорело, тускло поблескивала. От пронизывающего холода его пальцы почти перестали гнуться и не повиновались, когда он одевался. Александр выбрал кожаную тунику и сапоги, в которых обычно охотился. Согреется, карабкаясь по горам.
Александр высунулся из окна. Повсюду в темноте между деревьями виднелись первые факелы, мерцающие в потоках ледяного горного воздуха как неверные звезды.
Прошло много лет с тех пор, когда он пробирался за менадами в священную рощу. И ни разу за всю свою жизнь Александр не видел обрядов, совершаемых в горах. Да и сейчас он пускался на это только по необходимости. Александр возвращался в прошлое, хотя так не полагалось. Ему больше некуда было идти.
Александр всегда слыл ловким, легконогим охотником и сердился, когда неуклюжие товарищи поднимали шум. Немногие мужчины встали в такую рань. Их было хорошо слышно, они смеялись и переговаривались, имея достаточно времени, чтобы отыскать на горных склонах свою добычу – опьяненных, сжигаемых страстью менад, отбившихся от подруг. Александр проскользнул мимо них незамеченным и вскоре оставил ловцов далеко внизу, поднимаясь тропою, проложенной в древние времена. Давным-давно он тайно пробирался на следующий после Дионисий день к истоптанной поляне, где плясали менады, находя дорогу по следам, по застрявшим в терне клочкам одежды, по пятнам разлитого вина, листьям плюща, клочкам меха, каплям крови.
Мать никогда не узнает, он ничего не расскажет ей, даже по прошествии лет. Навеки окутанное тайной, это будет принадлежать только ему. Невидимый, Александр будет с ней, как бог, сходящий к смертным. Он узнает о царице то, что неведомо ни одному мужчине.
Горный склон становился круче, тропинка петляла; Александр осторожно следовал за ее извивами, освещаемый бледной луной и первыми проблесками рассвета. Внизу, в Эгии, начинали кричать петухи, и этот звук, приглушенный расстоянием, казался ужасным вызовом, каким-то злым волшебством. На петляющей тропе вверху извивалась, как могучий змей, цепочка факелов.
Рассвет поднимался от Азии, касаясь снежных вершин. Далеко впереди, в лесу, раздался предсмертный крик жертвенного животного, потом – вакхический вопль.
Отвесная скала была расколота поросшим лесом ущельем; ручей, стекая по узкому утесу, с журчанием разливался внизу. Тропа поворачивала налево, но Александр помнил это место и остановился в раздумье. Ущелье простиралось вплоть до Поляны танца. Продираться сквозь дебри нелегко, но в зарослях его никто не заметит, и он сможет подобраться совсем близко. К жертвоприношению Александр не поспеет, зато увидит, как танцует мать.
Цепляясь за камни, он перешел ледяной ручей вброд.