Дороже крыльев. Владарг Дельсат
нежелание идти. Как будто что-то в душе изо всех сил упирается, заставляя остановиться, но Моника берёт меня за рукав, почти волоком выводя из библиотеки.
– Катрин, что с тобой? – спрашивает она меня, как только мы пересекаем невидимую границу.
– Не хочу туда идти, – признаюсь я, и сама не понимая, что происходит. – Как будто там что-то плохое.
– Беды лучше встречать с открытым забралом, – цитирует она архангела Гавриила, легендарного воина ангелов. – Пойдём.
– Не хочу… – тихо ною я, что на меня совсем не похоже, но покорно иду туда, куда меня тянет Моника.
До куратора мы, впрочем, не доходим, встретив ангела в коридоре. Он внимательно смотрит на меня, отчего мне хочется убежать, и вздыхает. Затем он переводит взгляд на Монику, спокойно глядящую перед собой, и снова вздыхает, как будто должен делать что-то, что ему совсем не нравится.
– Моника, иди в свою спальню, – произносит наконец Авиил. – Мне нужно поговорить с Катрин.
– До завтра, Катрин, – послушно кивает подруга, незаметно подмигнув мне. Где-то в груди мне становится чуть теплее от молчаливой поддержки подруги.
– До завтра, – стараясь, чтобы голос не дрожал, отвечаю ей я. Мне всегда страшно непосредственно перед наказанием, а чем ещё может быть разговор наедине с куратором?
– Пойдём, Катрин, – произносит ангел, направляя меня в сторону, насколько я вижу, моей спальни. Значит, точно… Что же, не первый раз, я выдержу!
Куратор Авиил заводит меня в спальню, при этом держится рядом, но не слишком. Что он задумал? Наказания бывают очень разными, но я не чувствую опасности от него, я ощущаю его нежелание быть здесь. Необычное ощущение и, главное, трудно интерпретируемое. Но от меня, насколько я понимаю, зависит мало, поэтому остаётся только покориться неизбежному.
– Присядь, Катрин, – вздыхает куратор, затем окидывает взглядом мою фигуру. – Оставь юбку, мы тут не за наказаниями…
Как так?! А зачем тогда вообще было тащить меня в спальню? Остальные вопросы можно выяснить и в коридоре. Ведь, несмотря на то, что у нас нет человеческой тяги скрывать обнажённое тело, всё равно считается неправильным разгуливать в натуральном виде.
Я присаживаюсь на край кровати так, чтобы никто не мог зайти сзади, Авиил усаживается на соседнюю, лицом ко мне. Он в задумчивости смотрит на меня, а у меня внутри зреет тревога. Я не понимаю, чего ожидать, и потому начинаю беспокоиться. Ещё немного – и дрожать начну. Так дело не пойдёт! Нельзя дать ему понять, что я боюсь, может быть, он именно этого и добивается!
– Катрин… – вздохнув ещё раз, негромко говорит куратор. – Из школы тебя никогда не исключат.
– Почему? – интересуюсь я, понимая, впрочем, что меня просто ставят в известность, но именно мотив этого мне непонятен.
– Ты находишься под опекой школы, – припечатывает он, и на меня падает небо.
Если я под опекой школы, то это