Бумага всё стерпит. Восемнадцать рассказов. Полина Снегирёва
как после бомбёжки. А тут мы с маменькой: такие фифы на каблучках, она в костюмчике льняном, я в платьице мини, а-ля французская школьница. И обе в колготках, потому что голые ноги – это дурной тон, даже в жару порядочная женщина должна надеть тонкие нейлоновые колготки.
У них было душное совещание в скушной комнате, посреди которой кружила жирная жужжащая муха. Думаю, это был мух, такой же жирный, назойливый и никчёмный как дядя Паша, которому моя нравственная маменька раздавала недвусмысленные авансы «жаркими» взглядами и пошлыми подхихикиваниями. Это вульгарное поведение настолько несоответствовало её строгому опрятному виду, как перевод в фильме «Анжелика» не соответствовал тому, что происходило на экране: когда великолепная Анжелика, одним взглядом, брошенным из-под густых ресниц, поднимает бурю страсти в сгорающем от нетерпения юноше, он почему-то строгим закадровым голосом вышколенного КГБэшника говорит ей что-то постное типа: «Вы прекрасны, мадам». Но, если честно, нам с Гариком было всё равно, что КГбэшник говорит Анжелике, потому что мы выглядели как взрослые. Недаром нам два раза продали билеты на этот фильм, где мы неистово целовались два сеанса подряд, а потом пошли ко мне…
В выходные, после того, как нас с Гариком застукали, маменька со мной не разговаривала. И слава богу, потому что, я бы точно не удержалась сказать ей всё, что о ней думаю. А после, всю неделю я ходила в школу. По будням мы и раньше с мамой не особо общались, она приходила поздно, у меня уроки. А сейчас меня ещё тётя Клава с пристрастием пасла, по маменькиной просьбе, понятно.
Я очень ждала субботу. Во-первых, в субботу у нас в школе английский день. У нас ведь не простая школа, а «с изучением ряда предметов на английском языке», сюда берут только лучших в городе. Раньше было больше уроков на английском, теперь остались только английская литература, география и технический перевод, всё поставили в субботу, по два урока, как пары в институте, так что суббота у нас – английский день.
Пока мы с маменькой «не разговаривали», я от нечего делать переделала все уроки, включая субботние. На литературу нам задали прочесть и пересказать рассказ О. Генри «The Gift of the Magi». Мне так понравился рассказ о бедных и гордых влюблённых, что я чуть ли не выучила его наизусть. Интересно, у них что, не было родителей, почему они так бедствовали?
А во-вторых, в субботу мы договорились с Гариком опять пойти на Анжелику, теперь уже на вечерний сеанс, а потом он… боже как он загадочно сиял при этих словах: «Ты можешь отпроситься на ночь? У меня для тебя сюрприз…». Да плевала я на «отпроситься»! Было б у кого отпрашиваться! Уйду и всё! Только записку у себя в комнате оставлю: «Не волнуйся. Буду утром».
В субботу в школе я была звездой, я щебетала на инглише как Мерлин Монро, сокрушаясь о бедности нью-йоркских влюблённых прошлого века и восхваляя их пролетарскую независимость, клеймя загнивающий капитализм не хуже ведущего «Международной