Князь Рязанский. Михаил Васильевич Шелест
Михал Фёдорович, – сказал он, и спросил с намёком, – Только сёдня?
– Как наливать будешь…
– Понял, – сказал он и наполнил серебряные кубки искристым и пузырчатым мёдом
– Здравы будем, – сказал я.
– Будем, – в один голос ответили они, и дружно выпили.
Семён сразу подлил каждому.
– Вот так дружно и дела бы деять, – сказал я, и помолчал. – Великий Князь зовёт Орду воевать.
– Какую Орду? – Спросил воевода. – Их сейчас много.
– Астраханскую. Хана Кичи Мухаммеда. Не одним, конечно, воевать. Вместе с Касимом и Махмудом.
– Не пойдут они. Махмуда сейчас ногайцы заедают, как гнус, а Касим без старшого брата не пойдёт.
– А мы их постараемся уговорить. Мне встреча нужна с Касимом. Он в Рязань часто ходит?
– Как в Звенигород8 засобирается за податью, так и заходит в Рязань. Он дань сам собирает. Не доверяет никому. Тут его подворье стоит. С последним поездом зерна поедет.
– Понятно, значит тут ещё, в Касимове?
– Тут! Куда ему деться. Со своими соколами зайцев да лис гоняет в степи. Любит он это дело. Предыдущий князь рязанский, Иван Фёдорович любил с Касымом соколов пускать.
– И я люблю. Отправьте к нему гонца с приглашением на охоту. Завтра же.
– Сделаем, Михал Федорович.
– К слову… Мы своё зерно тут оставляем. Я с Москвой из своей мошны рассчитался.
* * *
Спалось мне после баньки и мёда пенного очень хорошо. С зорькой встав, я сделал ежеутренний комплекс упражнений для тела и духа, спустился в мыльню и помылся. Утра уже становились прохладными. Близилась осень. А в бане было тепло.
Толстые брёвна и маленькие окошки со ставнями, закрывавшимися изнутри, не давали ей остывать. Да и очагу, обходившая двор стража, не дала загаснуть. На втором этаже спала караульная смена. Я распорядился устроить пока так, пока не построят баню при казарме. Дверь из парилки в мыльню была открыта, и помылся я в тепле.
– Нужен душ… – Подумал я, поливая себя из тяжёлого деревянного ковша.
В предбанник, где я одевался, зашёл ключник.
– Здрав будь, Михал Фёдорович. Какие будут указания? – Спросил он, с опаской поглядывая на меня.
– Спаси Бог, Федот Кузьмич. Ты писать, читать умеешь?
– Грамоте обучен, и нашей, и греческой.
– Тогда так… Заведём пластины деревянные с воском для письма, на которых я тебе буду писать то, что надо сделать. На стене ларь небольшой повесь. Там лежать будет. А ты на ней будешь помечать, что сделал. И трость9 не забудь приладить к доске. На верьве10. Кузнец есть на дворе?
– Нет, Михал Фёдорович. Все в ямщицкой слободе. По указанию, князя… – он глянул на меня.
– Это правильно. Чо просить хотел… Меня по батюшке называй только прилюдно. А так, зови – князь. Скажи всем. Неча воздух толочь. И поклоны, – только прилюдно. И то, не в пояс. И ещё всем скажи… Никого из людишек сгонять с работных мест не думаю. Коли хорошо дело будет правится, не трону, а коли нет – на конюшне поучатся. С тебя спрос будет особый. Провинишься, – не обессудь. Особо, ежели в казнокрадстве, либо в чем ещё похожем пойман