Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7. Александр Атрошенко
На нас всех лежит клеймо несмываемого позора…»31 – направил он свою речь против лично Лорис-Меликова, который должен был обеспечивать безопасность покойного императора. В случае продолжения либерального курса, утверждал Константин Петрович, можно будет говорить, что наступил «Finis Russie!»32 «Народ ждет от государя твердой, властной руки, способной укрепить расшатанное внутреннее управление, а не умалять эту власть предоставлением обществу давать свой отзыв по вопросам, в которых прежде его мнение вовсе не спрашивалось. Теперь только духовенство и наставляет еще народ на путь истины; народный наш учитель заражен нигилизмом столько же, сколько и прикасающиеся к крестьянину земские люди; только священник учит народ быть верным Богу, царю и отечеству. Если священник увидит, что кроме царя есть еще какое-то собрание, он перестанет говорить народу о царе, и народ совсем забудет царя»33.
Несмотря на сочувствие противникам Лорис-Меликова, 8 марта император не решился похоронить проект, который представлялся многим завещанием, предсмертной волей его покойного отца. «Странно слушать умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма. Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу…» «Трудно и тяжело вести дело с подобными министрами, которые сами себя обманывают»34 – писал Александр III Победоносцеву.
Разворачиваясь в обратном направлении, резко повернуть вспять, принятое движение России при Александре II, новому императору мешал обычный страх, и, конечно, разумное понимание, что капитализация, какая-никакая, все же необходима стране.
Главной причиной нерешительности Александра III, независимо от неудобства начинать свое царствование отменой последних распоряжений отца, были, по-видимому, носившиеся в придворном и высшем бюрократическом кругу слухи о весьма приподнятом и тревожном настроении общества, – слухи, как оказалось, не вполне основательные. Когда Победоносцеву удалось, наконец, убедить императора в том, что со стороны общества нельзя ожидать никаких сколько-нибудь крупных и опасных для спокойствия страны выступлений, то Александр решил положить конец неопределенности и издал неожиданно для совета министров манифест 29 апреля 1881 г. (опубликованный 30 апреля), составленный Победоносцевым и Катковым. Документ возврата к традиционным ценностям, известный в историографии как Манифест о незыблемости самодержавия, точнее сказать – о незыблемости реакционного самодержавия, возвещающий об отходе от прежнего либерального курса, кроме того, открыто признававший (от факта никуда не деться), что убийство Александра II рукою русского народа было благоугодным в глазах Бога, и в то же время, фантастически упрямо абсолютно не делая никаких выводов на этот счет, мантрически
Чулков. Императоры. С. 340.
Там же, стр. 339.
Былое. 1918. №10—11 (4—5). С. 190.
Чулков Г. И. Императоры. Психологические портреты. Москва – Ленинград, тип. Госиздата «Красный пролетарий», 1928, стр. 348.