Прислушалась: а это дождь. Наташа Кер
и подвешивала их между ниточек, будто на прищепках. Капельки дрожали, иногда не удерживаясь, хлопались в листья. Я люблю осень. Природа успокаивается, перестает журчать и кудрявиться. Словно ей самой в какой-то момент становится ближе к пятидесяти годам и она ощущает, что разбрасывать себя по пустякам уже просто нет ни сил, ни времени. И она садится в старое кресло у камина, откупоривает бутылку бордо, включает джаз и наблюдает, как листья, едва двигаясь, переливаются цветами.
Лес молчал. Изредко аукал кукушкой и осыпал листьями, потревоженными ветром.
Домой я вернулся к ужину. Дети, торт, жена, подарки.
Вышел на балкон. Двадцать пятый этаж. Глянул вниз. Выдохнул. Стало легче, проще, расслабленнее.
– Трииньк, – дернулся карман брюк. Видео-звонок. Маринка, возьму. Видимо, поздравить хочет.
– Поздравляем тебя с днем рождения! – орали в трубку два до боли знакомых голоса. Мне вдруг почему-то вспомнились ведро и семнадцать лопаток: букет, который стоял лет десять потом у меня в комнате в родительской квартире. Они подарили мне его на семнадцатилетие. Стойте-ка. Они – это же… – Я пригляделся. Маринку уже сдуло с экрана. Передо мной кто-то сидел. Дурацкий зеленый комбинезон и очки. Знакомая улыбка. Я надел очки. Потом их снял. Потом опять надел. -Зось, ты что ли? – сердце забилось синкопой. Я попытался ровно дышать. Еще, еще.
– Я прошу прощения за всю боль… – дудела она избитые фразы. Я смотрел на ее смешные, чуть оттопыренные уши. Короткие волосы открывали тонкую шею. Господи, неужели это она.-… вот, смотри, как у меня здорово, – она носилась с телефоном и усердно показывала мне свою новую квартиру. Я вспомнил, как сильно бьется жилка у нее на шее. Когда я прикасался к ней, всегда словно хотела выпрыгнуть навстречу моим губам. Вспомнил, как она запрокидывала голову от наслаждения. – Видишь, тут свет отовсюду, – не прерываясь, строчила она. Мне вдруг ужасно захотелось спать. Закрыть глаза. Господи, как вот можно так врываться в жизнь без стука. Бесцеремонно влезать в окно: «Я требую продолжения банкета!» Я не мог. Все это было чересчур. Я так устал. Устал от работы. От того, что все не то. Устал от людей. На горизонте в телефоне показалась Маринка.
– Девочки, был рад вас видеть, – сам того не ожидая, сказал я и отключился.
Зося
– Марин, дай телефон.
– Чей?
– Сашкин.
– Ты реально больная. Зачеем? Зачем тебе все это? Ты ж его уже видела. Сказала все, что хочешь сказать. Острых ощущений захотелось? У тебя что – слишком все хорошо?
– Не знаю. Надо. Возможно, чтобы понять, что мне все это уже не надо.– Маринка молча скинула мне номер. Мой телефон, словно проснувшись, зателенькал, радостно принимая сообщение.
Маринка уехала. Я осталась. Одна, с непричесанной головой и мыслями вразброс.
– Привет. – написала я и, быстро отправив, откинула телефон, чтобы не дай бог не передумать и не удалить. Я не знала, что мною двигало. Возможно, действительно, желание разобраться. Прошло двадцать пять лет. А он все также занозой сидел в сердце. Приходил во снах. Я много раз пыталась его выдернуть, залить рану перекисью.