The Last station. Настиана Орлова
два дня, но потом обычно отпускало. Сейчас оно опять напомнило о себе, но в этот раз Луиза, наученная опытом, знала, что делать, а чего избегать. Всё почти хорошо. Но руки по-прежнему тянулись к тайнику с бутылкой, которую она променяла у дежурного медбрата на наличку. И с этим бороться было сложнее.
***
«Две минуты до полуночи. Не одна. Ведь когда ты оглашаешь точное время, эта самая минута проходит. И не остаётся ничего. А сказав “Две минуты до полуночи”, ты выигрываешь запасное время. И вот они – последние 60 секунд, которые ты со скрупулёзной решительностью считаешь в голове. Зачем? Да потому что тело хочет постепенно подготовиться. Чтобы слышать в ушах шум крови, а дыханием приглушить все остальные звуки.
И 3… 2… 1…
Ты срываешься с места и бежишь в направлении подвала, когда звенит звонок сирены. Безупречное произношение объявляет пожарную тревогу… Они заслужили гореть заживо»…
– Что пишешь? – спросила Юлия, подкравшись из-за спины и застав врасплох. Совсем не странно, что Луиза её не заметила. Мира вокруг словно и не существовало. Все мысли накрепко застряли в омуте записной книжки, из которой её вырвали в холодную реальность. Даже шариковая ручка, данная под расписку доктором Крашником, мазнула по странице страшной закорючкой.
– Просто пришло в голову, – она проводила взглядом последние бредовые строки и закрыла блокнот. На групповой терапии тот самый Паша разгрыз себе предплечье, и эта картина ярко отпечаталась в мозге. Хотелось написать что-то пронзительное, чтобы запечатлеть похожее безумие на бумаге, но пока это были только жалкие попытки.
Алкоголя не было в крови уже шесть дней. Непривычно скучно и слишком нормально. Зато из-за пустого ожидания ночи к Луизе иногда подкрадывалось вдохновение. Оно манило соблазнительно пальцем, и девушка покорно увлекалась.
Она старалась чаще писать свои уродливые наброски. Таким образом на мысли о выпивке не было времени.
Иногда они с Юлией разговаривали о жизни, и это было лучшее применение свободному времени. Юлия много рассказывала о юношестве, о неудачах в личной жизни, о том, что она подавала большие надежды, пока не забеременела от тренера. Луиза за время знакомства, кажется, узнала всё о её ребёнке. Сын был её жизнью. Тот так и не женился, не сложилось. Здоровье Юлии в один момент стало подводить женщину основательно, и сын вовсе переехал к матери. Долгое лечение, стационары, операции. Он ухаживал, как мог, жертвуя свободным временем и силами. Был опорой. О том злополучном тренере при этом Луиза больше ничего не услышала. В туннельной памяти Юлии были только её сын и то, как затем он погиб, оставив её одну, словно выбив из-под Юлии табуретку. Луиза слушала, сочувствовала, но должна была признаться, что не запомнила и половины полученной информации. Но это не значило, что ей не нравилось слушать. Тем более Юлия повторяла одни и те же истории по кругу.
В свою очередь, девушка поделилась мыслями о том, что она, кажется, алкоголичка в свои двадцать три года. Юлия пыталась её утешать,