Старый рыцарь. Крепкая Элья
нему никто не подходит. А кто приезжает, сразу идет в таверну, – Дуг с обидой вытер сопливый нос. Там, где блестит море, дули холодные ветра, – К тому же господин Ницель так смердит, что к нему не подлетают даже мухи.
Это была чистая правда. Верный слуга и при жизни-то не отличался ароматами, а после смерти и вовсе дал себе волю.
В таверне было тепло, сухо и пахло вкусно. Дуг не спешил откланиваться, стараясь подольше погреться, но был начеку. Он пялился на разноцветный пол, на куклы, на сладкоречивую девушку с лютней, но больше его занимали запахи. Дуг принюхивался с момента, как только просунул голову в проем. Все-таки Ницель сильно отличался от гуляша.
«Он голоден, – со вздохом подумал Фолкмар, – он просто нищий мальчишка, который хочет есть. Не надо поступать с ним так же, как с беднягой Ницелем».
– Видишь вон тот стол в углу? Тащи туда тарелку с похлебкой и мое пиво, они у Хельги. Да смотри не пролей. Будем уходить, возьму еще орешков на вечер. Здесь их очень вкусно жарят.
Долго объяснять Дугу не пришлось. Детей с трущоб не напугать мокрыми полотенцами, когда они привыкли к подбитым сталью сапогам.
– Сьер Фолкмар отправил меня за похлебкой, – Дуг обхватил обжигающе-горячую тарелку, замерзшие пальцы впервые за несколько лун ощутили тепло. В ночлежки по весне пробиралась сырость, тогда мерзли даже кости.
Хельга схватила мальчишку за тонкое запястье, слегка склонившись над ним:
– Ты же знаешь, мальчишка, к кому в оруженосцы пошел? – спросила она тихим голосом.
Дуг посмотрел на нее счастливыми карими глазами:
– К человеку, который кормит меня похлебкой, госпожа, – ответил он.
– Так знай – он проклят, – Хельга совершенно не умела хранить секреты. Хотя она не считала своим долгом хранить то, что хранить не обещала. Фолкмар никогда не просил держать его тайну в секрете, потому как знал, что женщины, даже самые сознательные, обязательно когда-нибудь все разболтают. Окончательно он в этом убедился, когда одна немая прачка выдала тайну своего господина, ходившего к ее сестре на ночную побывку. Выдала она ее несколько раз, чтобы об этом уж точно узнала вся страна.
Когда Фолкмар нечаянно отдал концы и воскрес прямо на глазах у Хельги, та и сама не говорила некоторое время. Однажды она попросила его умереть на глазах у остальных, чтобы ей поверили. Но старик никогда не умирал нарочно, он все же считал, что смерть – сокровенное, священное действо, которое нельзя выставлять на потеху толпе. Особенно, когда это твоя собственная смерть. С тех пор прошло много времени, и все забыли и про него, и про ее рассказы.
– Он стар, госпожа. Но разве старость проклятье? – спросил Дуг, ожидая, что его отпустят и он наконец сможет утащить еду.
– Я видела, как он умирал и вставал вновь, – прошептала Хельга, – Его старость самое настоящее проклятье. Видят боги, они даровали людям возможность уйти, когда придет их час. А кто-то из них забрал у него такую возможность. Хлебнешь ты с ним горя, уж поверь мне. Уходи сразу, как только он посвятит тебя в рыцари. Если посвятит…