Поветрие. Александр Зимовец
ты один из них? – спросил Ярец.
Фрязин в ответ покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Я – сам по себе.
И после этого он как-то сразу замолчал, принявшись с мрачным видом уплетать Варлаамову кашу. Отец Варлаам пытался снова его расшевелить и сподвигнуть на то, чтобы он что-то интересное поведал о своем фряжском житье, но тот уж отвечал односложно или только головой мотал, так что скоро все, наевшись до отвала грибного варева, улеглись спать.
***
Так ехали они почти неделю то проезжими трактами, то узкими лесными тропами. Последними – чаще. Города и крупные селенья объезжали стороной. Отец Варлаам объяснил, что это чтобы там никто не позарился на скарб с повозки. А то ведь враз обвинят в разбое и святотатстве, повесят на воротах, а добро приберут себе.
Один раз не свезло им, нарвались на отряд из троих конных, которым пришлось отдать по мешку овса, да главному Фрязин еще что-то серебром приплатил. После отец Варлаам пояснил, что те не стали проезжих совсем уж грабить, потому что смекнули: те идут с оружием, и может выйти худо. Место глухое, земля сырая – в таких местах лучше с оружными путниками расходиться полюбовно.
Так что проезжали только маленькие деревеньки и хутора, большей частью или погорелые, или заброшенные. Те же, где кто-то все же жил, при появлении чужих тоже словно вымирали. Не выбегали посмотреть на проезжих даже ребятишки – видно было, как матери сгоняют их в избы, и те разве что в окна выглянут, да и то с опаской.
– Жизнь на Руси стала какая-то мышья, – сказал отец Варлаам, проезжая одной из таких деревенек. – Прячутся все при свете Божьем по углам, чтобы ни кот не закогтил, ни хозяин кочергой не запустил. А чуть стемнеет – вылезают осторожно и норовят что-нибудь стянуть, пока кот спит.
– А вы разве не так же живете? – спросил Максим.
– И мы так же! – рассмеялся поп, хлопнув Максима по плечу. – Я разве что говорю? Как все, так и мы.
Наконец, спустя несколько дней дороги, приехали в большое село. Точнее, большое оно было когда-то: дворов набралось несколько десятков, а посредине даже церквушка деревянная, а рядом с ней – кузня. Вот только почти все дворы стояли пустыми и заросли травой и кустарником, так что иных домов почти не было видно.
Только в ближних к церкви дворах теплилась жизнь: у плетня бородатый мужик точил с громким скрежетом косу, низкорослая крепкая баба несла коромысло с ведрами, а из кузни слышалось лязганье молота.
– Ну, вот, слава те Господи, добрались, – сказал Варлаам, перекрестившись на показавшийся впереди деревянный крест. – Вот, смотри, княжич, здесь мы и живем.
– Что же это за село такое? – спросил Максим. – Чье оно?
Выглядело это совсем непохоже на разбойничье логово, которое его воображение рисовало, пока ехали сюда.
– Известно, чье, – ответил Варлаам. – Кто смел, того и село. Зовется оно Воскресенское. Раньше-то оно было боярина Сукина, а теперь уже лет десять, как по всем писцовым книгам значится, как в запустении находящееся. Сукин его,