Осколки полевых цветов. Микалея Смелтцер
любопытный взгляд.
– Она моя новая соседка.
– Ух ты, круто! – Форрест, кажется, удовлетворен ответом. – Так можно мне розового динозавра?
– Конечно. – Я макаю кисть в розовую краску и принимаюсь за работу.
– Ты высовываешь язык, когда рисуешь.
– А? – Я поднимаю глаза на звук голоса Тайера и случайно оставляю на щеке ребенка полоску розовой краски. Я беру влажную тряпку и вытираю ее, пока Тайер объясняет:
– Когда ты сосредоточена. Твой язык. Ты его высовываешь.
– Я не знала.
Ему словно хочется сказать что-то еще, но он предпочитает этого не делать. Я заканчиваю с динозавром (откровенно говоря, он похож на гигантский розовый шар, и в нем нет ничего от динозавра), передаю Форресту зеркало, и он радостно улыбается.
– Класс! Спасибо, Салем!
Тайер качает головой, по его лицу расплывается широкая улыбка. У него белые ровные зубы, но на одном из клыков заметен скол. Это даже очаровательно. Он кладет в банку двадцатку, и я благодарно улыбаюсь.
– Обязательно зайди в мамин киоск. Там кексы.
Его карие глаза загораются.
– Люблю кексы. Хорошего дня, Салем.
– И тебе.
Я смотрю, как он уходит, разговаривая с сыном, и вижу направляющегося ко мне Калеба. Я не думала, что он найдет возможность отойти от стенда своей семьи, где продаются пироги и что-то еще. В его руках две банки газировки, и при виде их я с облегчением вздыхаю. Калеб пристально наблюдает за Тайером.
– Что здесь делает твой соседушка? – В его голосе слышна издевка, и я даже не могу его за это винить, ведь Тайер заподозрил, что он накачал меня наркотиками.
Он передает мне банку диетической колы и выдвигает из-под стола пластиковый складной стул, пока я приглашаю к себе следующего ребенка.
– Это же распродажа выпечки, она проводится в центре города и открыта для всех желающих. – Я даю ему время на размышления, а потом добавляю: – Его сынишка захотел раскрасить себе лицо.
Он делает глоток обычной кока-колы. Заметив, что я слишком занята, чтобы открыть крышку на своей банке, он протягивает руку и открывает ее для меня. Газировка бурно шипит.
– Спасибо.
– Не знаю, почему, но этот парень мне не нравится, – продолжает Калеб, пока я выполняю следующий заказ на единорога. У него странное выражение лица, нечто среднее между замешательством и отвращением. – Он какой-то…чудной.
– Не уверена, что он чудной. Может, скорее угрюмый? Да, скорее так.
– И это тоже.
– Как дела на стенде твоей мамы?
– Почти все раскуплено.
Я не удивлена. Его мама печет лучшие пироги в округе.
– Ты купил для меня пирог с арахисовым маслом?
Он усмехается.
– Да, детка. Сразу его убери.
– Спасибо. Я бы тебя поцеловала, если бы не была так занята. – Я покачиваю кистью. – Ты не видел Лорен?
– Видел. Она в будке для метания колец. А я-то думал, что это распродажа выпечки. Откуда тогда все эти случайные киоски?
Я бросаю