Говорящие куклы. Елена Андреевна Кочешкова
поднял лицо к небу. Крупные хлопья снега мгновенно покрыли его лоб и щеки, тая и превращаясь в тонкие струи.
– Ты ведь хорошо знаешь танец Лунной Девы в день ее Ухода?
Шен-Ри кивнул, чувствуя, как замирает его сердце. Танец Ухода! Великая Богиня, да это самое прекрасное, что только можно станцевать!
Зар улыбнулся. Едва заметно, краешками губ.
– Я знал. Ты всегда так радовался, когда мастер Хо позволял тебе репетировать его. Что ж… а я, как водится, буду Тассу-Тэру, – в глазах Зара мелькнула лукавая усмешка. – Не побоишься довериться?
Шен отчаянно замотал головой. Он мог бы довериться молчуну Зару даже в самом сложном танце, танце Умирающих Лилий, где актерам почти все время приходится полагаться только на быстроту и ловкость партнеров.
Больше Зар уже ничего говорить не стал. Он молча оттолкнулся от места, где стоял, и не пробежал – словно пролетел до центра круглой заснеженной площадки. А там встал, склонив голову к плечу и вытянув ладони в сторону Шен-Ри.
Танец начался.
Это было незабываемое чудо, которое надолго – наверное, навсегда – запечатлелось в памяти пятого сына из рода Тэ. Он был прав, когда предположил, что танец белого Зара под белым снегом – красивое зрелище, но не предполагал, что участие в этом танце позволит ему отделиться душой от плоти и ощутить, как все тленное, обычное, грубое остается за пределами восприятия. Прежде Шен-Ри полагал, будто танцует телом, но оказалось, в иные моменты танец становится чем-то большим. Шен понял, что неудержимая страсть движения зарождается в глубине его сознания, вспыхивает там, распахиваясь на весь мир, позволяя стать частью чего-то непостижимого. И для этого не требовались ни зрители, ни музыка, ни сцена.
К счастью, сильные руки Зара всегда готовы были удержать его от падения в безумном кружении. Как и полагается в этом завораживающем, самом сложном из танцев.
Когда последнее движение отзвучало, Шен-Ри увидел глаза Зара совсем близко и с удивлением прочел в них… боль.
Боль, а вовсе не радость и восторг, как это было с ним самим.
Он не привык задавать лишних вопросов. И уж тем более никогда не пытался разговорить своего молчаливого друга. Но теперь понял, что пришло время изменить привычкам.
– Зар? – Шен-Ри тронул старшего за плечо. Почти совсем так же, как это было с Хекки в день их первой встречи.
Беловолосый едва заметно покачал опущенной головой. После танца он опустился на землю и сидел теперь, бессильно свесив руки между колен.
– Зар, не молчи. Скажи, что с тобой! – Шен сел рядом с ним на корточки и, презрев свое обычное смущение, обнял за дрожащие плечи, холодные и мокрые от снега. – Зар?
И вот тогда-то Белый Змей, прослывший самым сдержанным и хладнокровным среди актеров храмового театра, вдруг громко и горько разрыдался. От неожиданности Шен едва не выпустил его, но быстро опомнился и еще крепче стиснул объятия, будто мог защитить друга от невидимых внешнему миру ран.
Не мог, разумеется.
– Ненавижу-у-у! –