Год беспощадного солнца. Николай Волынский
прибыло настоящее чудо, сверкающее никелем и вороненой сталью – полное, под ключ, оборудование для морга. Осталось только собрать.
Теперь у каждого клиента свой нумерованный пенал с автономным охлаждением, исчез неистребимый запах формалина, смешанный с метаном – трупным газом. Каждый сотрудник ПАО теперь получил индивидуальный шкафчик со своим отдельным душем и туалетом, а для всех, на десерт, Фонд прислал самую настоящую сауну, из которой все работники ПАО, включая Большую Берту, по субботам не вылезали с часу до девяти вечера. Специально для таких суббот Мышкин за свои покупал два ящика пива, а Клементьева готовила четыре килограмма буженины с чесноком.
– Ну как? – спросил главврач. – Доволен?
И Дмитрий Евграфович чистосердечно признался:
– Я просто счастлив. Теперь и у нас, как у людей.
– Иди и работай еще лучше!
Оглядевшись еще раз, Мышкин направился в угол, где на полу лежал обычный сосновый гроб из некрашеных досок. Гроб был заколочен, но сбоку зияла дыра, в которую могла бы пролезть кошка. Только там была не кошка. Дмитрий Евграфович ударил ногой по гробу. Оттуда послышались возня и злобное шипение. В гробу жил африканский питон.
А на секционном столе Мышкина лежал свежий труп – старуха, исхудавшая так, что кожа на желтоватом теле обвисла складками. Лицо – в черноморском загаре, нос даже облупился: последствия лучевой терапии. Казалось, что голова одного человека приделана к туловищу другого.
Мышкин не торопясь взял большой секционный нож, сбалансировал его в руке, медленно поднял, чтобы вскрыть труп своим знаменитым приемом – секундным взмахом от гортани до лобка, чему каждый раз, будто впервые, восторгался Клюкин.
– Эй-эй! Стой! Дима, остановись! Стой – кому говорю! Не режь!
Нож остановился. К Мышкину спешил Литвак, отгребая в сторону воздух правой рукой.
– Не вскрывай! – крикнул он.
– Ты чего, Жень? – удивился Мышкин. – Что с тобой?
– Это с тобой сейчас что будет! Отставить вскрытие!
– С какой стати? Совсем уже окосел?
– Есть требование – не вскрывать.
– Кто потребовал?
– Кто-кто!.. Я, по-твоему? – возмутился Литвак. – Кто еще может потребовать?
– Родственники, что ли? – Мышкин опустил руку с ножом.
– А ты думал?
– Что-то они зачастили в последнее время, эти родственники… – проворчал Мышкин. – Так и на науку ничего не наскребешь… – положил нож на стол и взял историю болезни.
Так-с, Салье Марина Евгеньевна12, 77 полных лет, обширная опухоль головного мозга, левая височная доля, с метастазами в молочные железы и паховые лимфатические узлы, которые при поступлении пациентки не просматривались. «Значит, проросли уже в клинике, – отметил Мышкин. – Быстро дело пошло…» А вот еще метастазы – в грудной отдел спинного мозга. «Ну-ка, глянем еще раз, какой ты к нам пришла…»
Прочитав предварительный диагноз, Мышкин с неодобрением
Реальное лицо.