Год беспощадного солнца. Николай Волынский
ключ, скотина! – рявкнул Мышкин.
Заглянул Клюкин.
– Что-то рановато он, – заметил озабоченно.
– Пользуется, сволочь, привилегиями подчиненного! – пожаловался Мышкин. – Ведь теперь не он за себя, а я за него, гада, отвечаю.
Он снова попытался разжать Литваку кулак.
– А если молотком? – предложил Клюкин. – Один удар по пальцам – и ключ наш.
– Сначала на себе попробуй. Нам же вместо него потом работать.
– Тоже верно… – согласился Клюкин. – Что же тогда?
– В морг, – приказал Мышкин.
Они оттащили Литвака в морг.
– Принеси бинт, Толя.
– Стерильный? Все-таки руку будешь ему рубить? Или только пальцы? – поинтересовался Клюкин.
– Прежде на тебе попробую! – хмуро пообещал Мышкин.
– Добровольно не дамся.
– Тащи бинт, я сказал!
Мышкин плотно забинтовал Литваку обе кисти – плотнее, чем бинтует себе боксер перед рингом.
– Вот так, – удовлетворенно заявил Мышкин, поднимаясь с пола.
– Гениально! – заявил Клюкин. – Надежнее места для ключа не найти. Главное, разбинтовать не сможет.
– Учись, сынок, как надо с подчиненными обращаться, – сказал Мышкин. – Где еще найдешь такую заботу?
– Не ценим, – согласился Клюкин.
На следующий день Мышкин объявил собрание трудового коллектива – впервые за все существование отделения.
– По праву, данному мне сильными мира сего, – объявил Мышкин, – выбираю себя председателем собрания.
На удивленное мычание коллектива ответил жестко:
– Я здесь диктатор! И никакой демократии. Несогласных спишу на берег немедленно.
Коллектив удивился еще больше, но теперь молча.
– Хорошо. Ваше молчаливое согласие принимаю. Итак, подчеркну еще раз: ничего в регламенте жизни и работы не меняю. Все будет, как при бабушке10. Точнее, как при дедушке, – он кивнул в сторону Литвака. – Но есть поправка. Одна, но принципиальная. В этом помещении отныне – ни слова о политике. Ни единого. Жизнь слишком коротка, чтобы ее еще и на эту мерзость тратить. Все эти «Крымнаш» или «Россия поднимается с коленно-локтевой позы» запрещаю. Возражения есть? Нет возражений.
– Есть уточнение, – неожиданно осмелилась Большая Берта.
– У тебя, что ли? – удивился Мышкин. – Ну, – с сомнением сказал он, – давай свои уточнения. Что-нибудь насчет использования тампаксов?
Но если Большая Берта на что-то решилась, никакой издёвкой сбить ее с толку невозможно.
– Чисто теоретическое уточнение. Вот вы сказали: жизнь коротка и на политику ее жалко. Но в реальности наша сегодняшняя жизнь – сплошная политика. Так уж устроено: если убегаешь от политики, она сама тебя найдет, причем, в самый неподходящий момент.
– Женщина! – Мышкин стукнул кулаком по столу так, что его любимая настольная лампа, древняя, с зеленым
Фраза Александра Первого после убийства отца – Павла Первого.