Душевный монолог. Елена Александровна Асеева
закрываю глаза, и, сдерживая дыхание, хочу, чтобы бег времени так же, как и я, застыл, и дал мне возможность насладиться певучестью русского языка, светозарностью красок и оставленными в наследство преданиями моего народа. Ибо время безжалостно, не только в отношении твоего языка (трансформированного до неузнаваемости), родных легенд (переработанных до очевидной глупости), но и твоих близких…
Уход которых неизбежен…
Время безжалостно…
И ту самую жестокость мы начинаем понимать тогда, когда человек ушел безвозвратно. Хотя приход его в твою жизнь был не случаен… Может он осуществился по чьему-то высшему намерению, той же богине Макошь, что плела не просто замысловатые узоры самой Вселенной, но и сплетала в ней каждый витиеватый узелок человеческой судьбы. А может это был лишь твой обдуманный выбор. Впрочем, появление такого человека внезапно становится для тебя знаковым моментом, ведь твои беды, проблемы, заботы для него имеют личностный характер, а потому, безусловно, станут волнующим состоянием, предопределяющим обе ваши жизни.
А его смерть теперь уже лишь для тебя будет новым испытанием и, одновременно, укажет на суетность самого времени и твоих поступков, решительно сказав, что в попытке взять материальное ты, как всегда, потеряла много больше… И особой горечью внезапно наполнит тебя понимание, что твой близкий друг, за круговертью твоих дурацких забот, так и не дождался встречи, а ты лишилась не просто лучшего человека, но не смогла реализовать даже малого, обыденного разговора с ним, который сумел поддержать тебя, а может даже продлить твою и его жизнь.
Люди полагают, что лебеди не певчие птицы, а коль исполняют свою песнь, то лишь на пороге смерти, мелодично и грустно воспроизводя последний свой вздох. А само выражение «лебединая песнь» означает всего только последнее проявление таланта в этой жизни.
Мне, впрочем, сложно согласится с тем, что лебедь не умеет петь. Ведь напевы этой прекрасной, величественной птицы можно услышать осенним днем, когда в потерявшем краске небосводе, серо-печальном, укрытом ажурно-белым покрывалом облаков, увидишь ты летящую клином стаю лебедей. Именно в такой момент, будто сдержавшим ход самой жизни, слышится горделивая песнь, пронзительным, серебристым курлыканьем летящая к нам на землю. И подняв голову, ты неожиданно, на фоне стаи, белоснежной стрелой отображенной на пепельно-ненастливом небе, приметишь дымчатую фигуру старца, держащего в руках крыловидные (точно списанные с крыла птицы) гусли, которые когда-то были частью культуры русского народа, а с летами ушли в предания. Старец и сам ровно выходец из древнего сказа, высокий и крепкий. Он одет в белую почти до колена рубаху, густо украшенную красной вышивкой по вороту, рукавам и подолу, да того же цвета полотняные штаны, стан его крепко охватывает широкий матерчатый пояс, схваченным на левом боку узлом с длинными концами. Гуслист, гусляр и даже гудец не смотрится