Путь врат. Парень, который будет жить вечно. Фредерик Пол
Бойс прав. Я ценю вашу галантность и попытку облегчить мое положение, но, честно говоря, думаю, что вы во мне нуждаетесь. Я многому научилась. И если хотите правду, вы выглядите хуже меня.
Я сказал, вложив в голос всю уверенность и презрение:
– Забудьте об этом. Сделаем по-моему. Можете оба помогать мне с час, пока я все устанавливаю. Потом улетите. Никаких споров. Давайте начинать.
Ну, в этом заключались две ошибки.
Во-первых, мы не уложились в час. Подготовка заняла больше двух часов, и задолго до конца я покрылся липким маслянистым потом. Чувствовал себя очень плохо. Но мне уже было не до своего состояния: время от времени с легким чувством благодарности я замечал, что у меня еще бьется сердце.
Дорри оказалась сильна и работала усердно, как и обещала. Она сделала больше тяжелой работы, чем я, запустила иглу, поставила оборудование на место, а Коченор проверял инструменты и убеждался, что знает, как управлять самолетом. Он наотрез отказался возвращаться в Веретено. Сказал, что не желает рисковать. Он вполне может переждать двадцать четыре часа в нескольких сотнях километров от нас.
Потом я выпил две чашки крепкого кофе, налил в них большую порцию своего тайного запаса джина, закурил последнюю сигарету, немного посидел и вызвал базу.
Аманда Литтлни слегка удивилась, когда я сказал ей, что мы улетаем из района базы. Куда улетаем, еще не определили. Но не стала спорить.
Потом мы с Дорри выбрались из шлюза, закрыв его за собой. Коченор сидел привязанный в кресле пилота.
Это была вторая моя ошибка. Несмотря ни на что, мы все-таки сделали так, как предложил Коченор. Я не давал своего согласия. Просто все так произошло.
Дорри постояла немного под пепельным небом. Выглядела она жалко. Но потом схватила меня за руку, и мы вдвоем сквозь бешеные порывы ветра двинулись к нашему последнему иглу. Дорри помнила мои наставления о том, что нужно держаться подальше от выхлопов. Внутри она легла и не шевелилась.
Я был менее осторожен. Не мог сдержаться. Мне нужно было видеть. Поэтому, как только сопла, судя по блеску, были отвернуты от нас, я высунул голову, чтобы посмотреть, как Коченор поднимается в полосах пепла.
Неплохой подъем. В подобных условиях плохим я бы назвал полное разрушение самолета. Коченор этого избежал, но как только поднялся выше стен русла, ветер подхватил самолет, и его начало сильно бросать. Для Коченора эти несколько сотен километров к северу, которые выведут его за пределы обнаружения, будут нелегким полетом.
Я носком коснулся Дорри, и она встала. Провод телефона я просунул ей в клапан шлема: радио исключалось, чтобы нас не подслушал пограничный патруль, который мы не сможем увидеть.
– Еще не передумали? – спросил я.
Ядовитый вопрос, но она приняла его хорошо. Хихикнула. Я видел это, так как мы почти прижимались лицевыми пластинами шлемов. Но не слышал, что она говорит, пока она не догадалась включить микрофон, и тогда я услышал:
– …романтично, мы только вдвоем.
Ну, для такой болтовни у нас не было времени. Я раздраженно сказал:
– Не