Эмбрионы. Алекс Сангер
не хуже кресла, в котором я сижу.
Внимательно, без угрозы, смотрит на меня. За всё время она ни разу не вышла из себя, не потеряла терпения. Не говорила, что я всё выдумываю и нужно просто взять себя в руки.
Ещё она строго следит за тем, как я принимаю лекарства. Чтобы не было ничего лишнего. Переживает, как бы у меня не развилась зависимость от успокаивающих препаратов.
К моменту нашей первой встречи мне уже столько всего прописали.
Нормотимик стабилизировал настроение.
Нейролептик приглушал негативные мысли.
Антидепрессант боролся с чувством тоски и одиночества. На самом деле антидепрессантов было два. Дневной и вечерний, для улучшения сна. В пятнадцать лет я жил на грани серотонинового синдрома.
А ещё зопиклон – на случай бессонницы. И, конечно, горсть транквилизаторов.
Но Виктория много чего отменила, хотя и не смогла совсем оставить меня без таблеток.
Постепенно я привык к ней и даже стал отвечать на вопросы. А потом заглянул ей в глаза. В них я увидел нечто необычное. То, чего не встречал у других врачей.
Сочувствие.
Это притягивало и топило льдину величиной с айсберг в моём сердце. До меня вдруг дошло, что она действительно хочет помочь.
В какой-то момент я решил, что Виктория – не худший вариант. И если нужно ходить к мозгоправу, то лучше к ней. Тогда я и начал ей подыгрывать.
С каждым посещением мне становится немного лучше.
Стараюсь двигаться маленькими шажками, чтобы не выздороветь слишком быстро. Вот почему приходится сочинять небылицы.
Тем летом я спросил у мужчины в парке, который час. Три месяца назад я зашёл в кафе и купил кофе. А на прошлой неделе я собирался пойти в кинотеатр. Чуть-чуть не хватило смелости.
В конце концов, не вижу в этом ничего плохого. Так мы помогаем друг другу.
Она набирается уверенности, чтобы лечить других пациентов, а я наслаждаюсь временем в её кабинете.
– Как поживает твой друг? – спрашивает она и заглядывает в записи. – Ты рассказывал про него в прошлый раз. Он посещает психотерапевта?
Да, отвечаю я.
Серёга тоже регулярно ходит к врачу. И пьёт таблетки. Мы с ним идеально подходим друг другу.
Виктория знает про меня многое. А вот я про неё – почти ничего. Я даже не уверен, замужем ли она.
На её столе нет фотографий.
У других врачей стояли банальные, скучные снимки. Семейные карточки с хохочущими прилизанными детьми. Рыболовные трофеи. Отдых на пляже.
Но Виктория не любит выставлять напоказ свою жизнь. Такой она человек.
Рука снова непроизвольно тянется к кофте. Пальцы упираются в бездушную твёрдость оружия.
Глава третья
По дороге домой наступаю в грязную лужу. В башмаке противно чмокает. Сентябрьская вода несильно лучше льда. В город крепко вцепилась дождливая погода. Так и воспаление лёгких можно подхватить.
Сажусь на ближайшую лавку, всю покрытую ожогами от затушенных сигарет и белыми