Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин
он.
Зырян задумался. На кой черт ему нужен этот черный как смоль парень? Свою бы голову до Дону целой донести. То польские уланы разъездами рыщут, то самозванцы разные со своими ватагами разбойничают.
А попадешь воеводам царским в лапы, вмиг на плахе окажешься. С другой стороны, арапчонок этот не простой, денег немалых хозяйке стоил. Может, в случае чего и за него, Зыряна, словечко замолвит.
Зырян склонился к арапчонку.
– Зовут-то тебя как?
– Никак, – поморщился парень. – Арап я, и все.
Зырян почесал затылок:
– Без имени, брат, никак нельзя.
Карие глаза арапчонка сверкнули. Ему на мгновение показалось, что его жизнь обретает новый оборот.
– Давай мы тебя Кочубеем наречем, – предложил Зырян. – Был у нас на Дону лысый татарин. Мы его Кочубейка звали. – Зырян уселся на сено. – Кочубейка наш роста такого же, как ты, был, но силищу имел недюжинную. Подкову руками разжимал. Сгинул, жалко, в бою с польскими гусарами. На пики его посадили на ходу. Но умер геройски, жалко, что татарин был, не православный.
Арапчонок пожал плечами:
– Как скажешь.
– Значит, Кочубейка! – подмигнул ему Зырян. – Одежу бы тебе человеческую справить! – поразмыслил Зырян.
На Кочубейке был надет ладный кафтан, но на манер шутовского. Сшит он был из кусков материи разного цвета, только что бубенцов не было.
«Негоже такой кафтан будущему казаку носить», – довольно добавил про себя Зырян.
Зырян твердо решил взять Кучубейку с собой на Дон, уж больно арапчонок напоминал ему их татарчонка.
– Давай-ка спать, Кочубейка, – распорядился Зырян. – Завтра чуть свет тронем в дорогу.
– Далеко идти? – по-польски поинтересовался Кочубейка.
Зырян лихо усмехнулся и буркнул:
– До плахи недалече, до Дону потопать придется.
Кочубейка молча кивнул. Зырян зарылся в сено. Сбоку у ног пристроился и Кочубейка.
«Эка твоя холопья душа, – лежа, думал Зырян про арапчонка. – Не может человек без господской руки. Ничего, Дон научит. Дон и не таких перемалывал».
Зырян тихо засопел. Где-то недалеко ухнула сова. На головы беглецов окончательно опустилась ночь. В ее почти непроглядной мгле мелькали черные тени всадников, слышалось ржание лошадей и протяжный волчий вой. Ночь жила своей темной, подчас страшной жизнью. В ее тягучей темноте свершались всяческие злодеяния и непотребства, на которые взирала равнодушная к миру людей луна.
Утро раскинуло над сырым черным полем покрывало непроглядного густого тумана. Туман был сырым и холодным, словно острие сабли, вонзающееся в беззащитное человеческое тело, скованное холодом и безысходностью бытия.
Зырян пошевелил подстреленной рукой. Ноющей боли не было.
Он протянул руку вниз и ухватил арапчонка на кафтан.
«На месте чертенок, – с удовольствием подумал казак. – Мог бы сигануть, и ищи ветра в поле. Забавный все-таки этот арапчонок Кочубейка».
Зырян все никак не мог взять себе в толк, как арапчонок смог убежать. Вряд ли царица не послала бы на его поиски людей.
Зыряну