Второй день на царствии. Юрий Витальевич Яньшин
случае, не собиралось предаваться растерянности и унынию. Он достаточно неплохо знал оратора. Ему довольно часто приходилось встречаться с ним на коллегиях, где по результатам военной экспертизы, которую он – Иванов нередко возглавлял, решалась судьба того или иного образца нового вооружения. По мнению военного эксперта, Афанасьев, хоть и принадлежал к славной плеяде танкистов, однако не слыл, как большинство из них, завзятым ретроградом и не чурался внедрению новшеств в боевое оснащение армии и флота. Это вселяло определенные надежды на то, что он и дальше не изменит своей проторенной колее, а значит, есть все основания считать, что и последнее изделие, которое они сейчас испытывают, найдет свою сферу применения. А судя по тому, что об этом оружии рассказывал Вострецов, оно вообще грозило перейти в область прорывных разработок, призванных в недалеком будущем переформатировать все мировое сообщество. Иванов, слушая Начальника Генштаба, мысленно примерял к должности Главы Высшего Военного Совета, о которой тот сообщил по ходу выступления, кого-нибудь еще из числа высшего состава генералитета, и раз за разом, к своему удивлению, приходил к выводу о правильности кем-то сделанного выбора в пользу именно кандидатуры Афанасьева. Он понимал, что с приходом к власти Афанасьева и тех, кто, безусловно, составит костяк его будущей команды, у Вострецова с Боголюбовым появится более чем реальный шанс не только на принятие со временем на вооружение данную установку, но и существенное продвижение в деле ее дальнейшей модернизации и адаптации к различным условиям применения. А значит, он – Иванов, был абсолютно прав, заявляя, что ему нужно, как можно быстрее, попасть в столицу и уже там – на месте продвигать идеи этих двух ученых, на всех уровнях власти. Потому что врагам, как, оказалось, надоело топтаться на одном месте, и они уже перешли к активным действиям глобальном споре о том кому выжить, в конце концов, а кому кануть в небытие. А противостоять этому напору с набором добротного, но уже стремительно устаревающего вооружения уже не представляется возможным. Выступление Афанасьева закончилось, зато вокруг генерала закипели страсти среди членов его комиссии. Одни сомневались в способности генералов навести должный порядок в стране, другие же, напротив, уповали на «сильную армейскую руку», которая, по их мнению, единственная, кто действительно еще не растеряла вконец остатки своего авторитета в глазах народа. И те и другие апеллировали к мнению бывалого генерала, но тот только загадочно улыбался своим мыслям, казалось, не принимая во внимание мнение ни одной из спорящих сторон.
В этой позе и с этим джокондовским выражением на лице его и застал Митрич, ввалившийся прямо в обеденный зал в пальто и галошах на валенках (по причине лета), чего не позволял себе никогда, даже в состоянии полного «нестояния».
– Слыхали, Владимир Всеволодович!? – обратился он совсем не по-уставному к Иванову, кивая на экран, где опять показывали балет.
– Только