Улитка. Николай Максимов
отключил запись показаний, тем более, что они последние двадцать минут были совершенно стабильные, и подошел к Мане, обмякшей в кресле. Снял датчики, притянул ее к себе – она упала лбом на пряжку его ремня и начал задирать худи вверх.
Пальцы его правой руки скользнули по чему-то липкому, он на секунду замер от неожиданности, потом увидел свежую повязку на ее спине. Машинально обтер правую руку о халат, потом стянул с Мани худи и расположил на кресле.
Вид ее тела порадовал Паука не больше, чем Слизняка. Но по гораздо более широкому набору причин. Конечно же, впечатлений на вечер тут не наберешься…
Он наклонился, завороженно разглядывая раздувшиеся фурункулы. Вот откуда запах… Паук аккуратно потрогал одно из образований у Маны на левой руке – огромный фурункул несколько сантиметров в диаметре. Вздувшаяся плоть зеленоватого оттенка мягко поддалась под его прикосновением. Пауку показалось, что кожа в этом месте очень сильно истончилась и только и ждет подходящего момента, чтобы лопнуть, выплевывая наружу накопившийся гной.
Интересно, когда Шестнадцатый говорил, что, ей, возможно, все равно – какую причину он имел ввиду? Эти странные нарывы? От чего они?
Ему стало на мгновение жаль девчонку. Совсем молоденькая, худенькая, какая-то беззащитная…
Конечно, ее никто не заставлял идти в клинику, сама захотела заработать легких деньжат. Всегда так было – даже вечная проституция тоже имела свои обратные стороны и риски. Что лучше, и что выбрать?
Но, непонятно же, для чего ей деньги. Быстро заработать, потом пробухать с друзьями, потом опять быстро заработать.
Или родители какие-нибудь алкаши. И она просто вынуждена содержать себя.
Или и то и другое.
Но все равно почему-то Пауку было интересно.
Ему вдруг стало смешно – да, ему хотелось понять, что творится у нее в мозгах. Особенно после того, как там должны были начаться изменения. Поэтому, что ее сюда привело – на самом деле, не столь важно. Важно, к чему это теперь приведет ее.
Ладно, решил Паук, и принялся водворять худи обратно на Ману. Не его дело, пора вернуться к работе. Дурацкий день, но хоть что-то сделать надо.
Паук снова закрепил датчики и вставил Мане в вену бабочку для инъекций.
Антон Павлович никак не мог избавиться от навязчивой жвачки в голове. Не спасали даже мысли о том, что при исполнении, все лечение будет бесплатное, ему даже какие-то деньги положены… Все улетучивалось под напором монотонного потока: «Ну, какая сучка! Мелкая и порвала сухожилие мне, чашечку выбила! Откуда столько сил у этой доходяги? Дрянь подзаборная. Наплодят бомжей всяких. Ну, сука, ты подумай, а?! От горшка два вершка, воняет, как из помойки, а как дала! Чтобы она себе все пальцы переломала на ноге своей чертовой! И детей бы у нее никогда не было, суки такой!»
Он был незатейлив в своих мыслях и выражениях, дальше «суки» размышления не продвигались. Зато отчет о происшествии был более, чем красочный. Написал он быстро, вдохновенно, остановившись в конце