Вампиры, их сердца и другие мертвые вещи. Марджи Фьюстон
можем позвонить, поменять билеты на рейс и перенести дату бронирования.
– Виктория, – твердость голоса – это не то, на что у папы в последнее время хватало сил, – я хочу, чтобы ты поехала. Сделала фотографии. Насладилась этой поездкой ради меня, вернулась домой и заставила меня почувствовать, что я тоже туда съездил.
Маленькая частичка радости, наполнявшая мое сердце, исчезает, и сердечный ритм замедляется до унылого постукивания. Возможно, у папы и была надежда три недели назад, но теперь он говорит так, будто никогда не увидит Новый Орлеан своими глазами.
Я хочу отказаться, выбежать из комнаты и зарыться с головой в постель. Но папа сжимает мою руку слишком крепко, чтобы я могла вырваться.
– Обещай мне.
– Обещаю.
– Хорошо. – Папа отпускает мою руку и откидывается на подушки.
Я никогда не думала, что обещание убьет меня, но теперь не могу дышать. Это и есть принятие реальности. Поездка в Новый Орлеан будет означать мое признание факта, что папа никогда не отправится туда со мной.
Потому что он умрет. Я отталкиваю правду, когда она пытается пробиться сквозь легкие и проникнуть в сердце. Я борюсь с ней, потому что не знаю, как остановиться.
Поднявшись, передвигаю отяжелевшие конечности к прикроватному столику, неуклюжими пальцами беру пульт и нажимаю кнопку воспроизведения.
Папа съеживается, когда я сажусь обратно, и я касаюсь его плеча.
– Ты принял свой морфин? – Мой голос звучит твердо, словно принадлежит кому-то совершенно другому.
Папа открывает глаза. Они стали тусклее, чем были при моем появлении, но папа качает головой.
– Хочу сохранить ясный ум.
Я киваю. Папа хочет насладиться этим недолгим временем со мной. Эта мысль тоже пытается проникнуть в меня, но я все еще воздвигаю стены, быстрее, чем правда может их разрушить. Это заранее проигранная битва. У меня больше нет того, что раньше придавало сил: надежды. Я пытаюсь вернуть ее, ищу причину все еще верить в медицину или чудеса, но ничего не получается. Если бы что-то могло помочь – оно бы уже сработало.
На экране Клодия лежит в белой кровати с балдахином, без сознания, с посеревшей кожей из-за необратимой болезни. А потом Лестат будит ее, гладит по щеке, наклоняется и говорит:
– Я дам тебе кое-что, чтобы ты выздоровела.
И затем он превращает ее в вампира. Исцеляет ее.
Она восстает из мертвых прямо у меня на глазах. Конечно, Клодия умрет позже, но не от чумы. Человеческая болезнь не страшна тому, кто перестал быть человеком.
«Найди нашего вампира». Шутка ли. Никто не видел его почти десять лет. После исчезновения Джеральда были сформированы группы исследователей, которые снова хотели выследить вампиров. Люди с новыми силами анализировали мифы и легенды, пытаясь отличить правду от вымысла в попытке найти нежить. Никому это так и не удалось, а вампиры по-прежнему где-то скрываются.
Но что, если папа не пошутил?
У Клодии на экране случился нервный срыв, она плачет и состригает