Образование. Историко-культурный феномен. Евгений Белозерцев
„множество“ и т. д.?“ Снова тот же культурологический парадокс: не обобщение, но общение различных форм понимания – вот формула движения к всеобщности в современных позитивных науках»[73].
Библер обращает наше внимание на два таких сопряжения.
«Так, все названные феномены культуры – искусство, философия, нравственность… имеют действительно культурный смысл не перечислительно, но конструктивно, в Органоне данной культуры. Внутри каждой культуры искусство, философия, нравственность, теория также приобретают свою особую „персонажностъ“, персонализируются в общении друг с другом, на грани этих различных форм бытия в культуре. Здесь действующие лица – Поэт, Философ, Герой, Теоретик, постоянно погружающие в себя свой внешний диалог. Между этими действующими лицами складывается своя трагедия, со своим единством места, времени, действия. Платон современен Канту и может быть его Собеседником (в культуре) лишь тогда, когда Платон понят в своем внутреннем общении с Софоклом и Эвклидом; Кант – в общении с Галилеем и Достоевским.
Но если так, то угадывается еще один, возможно, конечный или изначальный трагедийный строй.
Эта культура способна жить и развиваться (как культура) только на грани культур, в одновременности, в диалоге с другими целостными, замкнутыми „на себя“, на выход за свои пределы, культурами. В таком конечном (или изначальном) счете действующими лицами оказываются отдельные культуры, актуализированные в ответ на вопрос другой культуры, живущие только в вопрошаниях этой иной культуры. Только там, где есть эта изначальная трагедия трагедий, там есть культура, там оживают все вточенные, встроенные друг в друга трагедийные перипетии. Но совершается это общение (и взаимопорождение) культур только в контексте настоящего, то есть для нас, в культуре конца XX века.
Причем, вся данная культура (скажем, античности) должна быть понята как единое произведение, созданное и пересоздаваемое одним (воображаемым) автором, адресованное насущному и невозможному „читателю“, в канун века XXI»[74].
Первый феноменологический образ культуры, по Библеру, неявно перерастает в новый целостный образ, в новый круг представлений.
«Культура есть моя жизнь, мой духовный мир, отделенный от меня, транслированный в произведение (!) и могущий существовать (больше того, ориентированный на то, чтобы существовать) после моей физической смерти (соответственно после „физической смерти“ данной цивилизации, формации) в ином мире, в живой жизни людей последующих эпох и иных устремлений. Великий русский мыслитель М. М. Бахтин настаивал, что смысл любому нашему высказыванию всегда придает ясное понимание того, на какой вопрос, обращенный ко мне (явный или тайный), отвечает это высказывание, это утверждение. Так вот, культура не только понимается, но и возникает (как культура) в попытках ответить (и самому себе, своими деяниями и творениями) на вопрос о рукотворных формах „потустороннего бытия“,