Септет расстроенных душ. Кэсси Крауз
только ворчанием Элси за то, что Декс ковырялся в ранке грязными руками и мог занести инфекцию.
– Подумать только, какой ярлык мне на лоб наклеил этот финансовый кризис. – Неожиданно выдал Декс. – Девчонки воротят от меня носы, потому что я пахну не фунтами, а строительной стружкой. Разве вы поступаете в колледж не для того, чтобы учиться, а чтобы найти себе жениха побогаче? Я не замечал этого, когда у меня был скутер, кредитка и куча свободного времени.
– Ты говоришь за всех нас. Почему? – спросила Элси, и я поразилась спокойствию, которое звучало в ее голосе.
– Потому что на вечеринках все разговоры начинаются с вопросов о том, на какой машине я сюда приехал и какой марки у меня часы. – Ответил мой увалень-брат.
– Зачем же ты ходишь на такие вечеринки, Декстер? Я влюбилась в тебя, когда еще даже не знала, сколько в одном фунте пенсов. Потому что ты смешной и добрый, и даже чуть-чуть красивый. И ты знаешь об этом. Значит, найдутся еще девочки в твоей бизнес-школе, которые оценят тебя за тебя, а не за деньги, которые заработал твой отец.
– Только чуть-чуть красивый? – пошутил Декстер.
– Очень красивый, – долетел до меня едва различимый шепот Элси, и я через стену ощутила, как зарделись ее щеки. Моя храбрая подружка никогда не скрывала своих чувств, как бы трудно ей ни было в них сознаваться.
– Только ты так и считаешь, Элси.
– Я просто еще слишком маленькая. Не умею флиртовать и заманивать парней в свои сети.
– Думаю, это не так. – Отозвался Декстер.
Я не видела его лица в момент, когда он произносил эти слова, но точно знаю, именно тогда он взглянул на Элси другими глазами.
Их сближение было плавным и нежным и окончательно свершилось на шестнадцатый день рождения Элси, когда был сделан снимок, что я держу теперь в своих руках.
Тогда же Декс впервые ее поцеловал. И когда она вернулась к нам на кухню, у нее от счастья подкашивались ноги. Тогда никто из нас не знал, что счастью Элси, как и ей самой, оставалось жить чуть больше трех лет.
Я с шумом втягиваю носом воздух, давая мозгу понять, что сеанс болезненной ностальгии завершен. Когда я возвращаю фоторамку на место, решение уже принято.
– Я уеду. – Сообщаю я своим снимкам. – Будьте здесь и храните дни, когда я думала, что предел боли – падение с велосипеда.
На самом деле, этого предела просто нет.
Глава 5
– Вызвать тебе такси, милая? Все не пойму, почему ты перестала водить? Тебе же так нравилось… – мама ни на мгновение не прекращает беспокоиться. Она беспокоится, пока я зашнуровываю кеды, натягиваю плащ и перебрасываю через плечо ремешок сумки. Беспокоится, пока я прижимаюсь губами к ее щеке на прощанье.
– Я прогуляюсь. Теперь мне больше нравится ходить пешком. – Успокаиваю я ее. Маме не нужно знать, что я боюсь садиться за руль. Мне трудно концентрироваться на дороге. Всякий раз проезжая мимо моста Ватерлоо на такси или автобусе, я представляю одну и ту же картину: машина теряет управление