Ave Eva. Инна Кабыш

      Ну вот и снег –

      а ведь казалось,

      уже не будет никогда.

      Но небо сжалилось и сжалось –

      и снег пошёл, а не вода.

      Не сера, не огонь, не жабы.

      Не мор, не глад, не смерть детей,

      наоборот:

      из снега бабы

      и череда иных затей –

      рождественских,

      весёлых,

      зимних:

      ледянки,

      лыжи и коньки,

      сплошь сине-белых,

      бело-синих, –

      прогнозам мрачным вопреки.

      И не умею не запасть я

      на этот снег и этот лес:

      чем дольше жизнь –

      тем больше счастья.

      А там и умер.

      И воскрес.

      Одной – лучше,

      вдвоём – легче:

      такой случай –

      гаси свечи!

      Нельзя выбрать,

      что крыть чёрным,

      нельзя вырвать

      траву с корнем.

      Где зло – там же

      добро в паре,

      и я та же

      в каждой сваре,

      и ты тот же,

      хоть неправ ты –

      всегда тоньше

      счастья – правда.

      Рвётся то-то,

      в смысле – часто.

      …Правду – кто-то,

      а я – счастье…

      Ты, уходя, оставил мне «Россию»,

      проигрыватель – новенький тогда,

      наверно, ты хотел уйти красиво,

      запомниться на долгие года.

      И вот они промчались, эти годы –

      или года́ –

      как ты того хотел.

      И ты пришёл.

      Но есть закон природы,

      простой закон отталкиванья тел.

      Ах, мой моряк,

      ты плавал слишком долго,

      и позабыть тебя успела я,

      и ни при чём тут вовсе чувство долга,

      ни Бог,

      ни муж,

      ни школа,

      ни семья.

      Но позабыть – лишь половина дела,

      а целое – влюбиться вдругорядь,

      И я другое полюбить успела –

      тот саксофон, который не унять.

      Мне и с тобою хорошо, и без,

      тем дальше в лес, тем больше понимаю:

      и потому, что времени в обрез,

      и потому ещё, что дело к маю.

      Как я люблю в начале мая дождь,

      все эти почки, сжатые упруго, –

      и если ты назад и не придёшь,

      жизнь не сойдёт с назначенного круга.

      И будет куст непоправимо жёлт,

      и снова даль откроется за далью,

      и не того мне жаль, что ты ушёл,

      а что я рук не сжала под вуалью…

      «Враги человеку – домашние», –

      сказано на арамейском,

      на