Золотая рыба. Татьяна Чекасина
не ходить в лес. Прошлись. Правда, недалеко. И – на берег к рыбному заводу (длинные унылые строения). В домах такой архитектуры (в кино) свинарники, коровники…
– Нам туда! – «радует» Настя.
На складе им выдают белые халаты, клеёнчатые фартуки, резиновые сапоги, марлю на косынки, и – обратно вверх лестницами (цунамными).
Нет вариантов. Не уехать, не уплыть, не улететь… Сандре плохо! Кое-как выдерживает медосмотр. Воюет с гинекологом, победив.
На её кровати так и валяются обёрнутые фартуком спец-вещи. Другие шьют.
Рита колпаки крахмалит, для всех ею добыт крахмал. Паспорта не у неё, а отданы владелицам, – довезла, ни за кого не отвечает. Она ушила в талии халат. Выглядит медсестрой.
Валя, укоротив непомерно длинное для неё одеяние, с охами-вздохами подгоняет сапоги: то с одним носком, то с другим. Насте сапоги впору, неплохо выглядят на её ровных ногах. У Гали с изнанки халата пришит карман, господи, спаси.
«Ох, уродки»…
Да, многое не учла! Многое? Всё! Твердила: уеду! И когда вагон тронулся с Казанского вокзала, когда он набрал темп, а перрон с мамой, бабушкой и Верунькой, крепко ею наказанными, откатил, торжество: уехала! И долгую дорогу: нате вам!
А в итоге? Победное «уехала» и более победное: «Нате вам!» имеет продолжение… Комната в новом бараке… Шесть коек (занято пять). Рядом с Настей – свободная. В комнате – печка. Её кто-то должен (но не она же!) топить дровами, притащенными откуда-то (откуда?) А утром, надев амуницию, – в длинный ангар, где пахнет рыбными внутренностями.
А эти довольны! Рита оглядывает зауженный халат. Валя притопывает в сапогах. У Насти, о которой думала, как о подруге, один фасон халатов с Ритой, одинаковое восприятие завтрашнего дня. Рита хвастает ножом для разделки рыбы. И у Вали такой. Напоминают кухонные.
– А вы, девочки, на укладку не хотите? – Настя, далёкая-предалёкая.
– На разделке, – говорит Рита, – ширк – кишки выпускаешь, и опять… На укладке копаться надо…
Ширк! Сандра медленно поднимается, будто хочет всё тут разнести. Рядом с её кроватью открытое окно. Она выходит в окно на веранду. Продолжайте о выпускании кишок! Она прыгает по деревянным тротуарам. Она вышла в окно!
Настя догоняет:
– Саша! Ты куда? Рита говорит, что тебя выселят из этой комнаты. Это хорошая комната…
Одна деревянная лестница, вторая… Вот и берег… Идти некуда – ворота завода. Причал. Отчала нет.
– Ой, гляди, – выкрик Насти.
У пирса – катер. На его палубе домик, напоминает будку для какой-то огромной собаки. Пограничники крепят катерок канатом к тумбе на берегу. Один прыгает на берег, другой отворяет дверцу «будки».
– Выходите! – дуло автомата имитирует приказ, а то и переводит его на другой язык.
Да, это именно перевод… Из будки – дяденька. Он явно нерусский, не европеец: широкое туловище, короткие ноги. Лицо жёлтое, но не загар. Руки держит на голове. Пограничник велит ему не двигаться. Второй – копия первого, видимо, его брат; потом ещё один… И сколько