Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого). Леонид Ильич Михелев
медленно включил два реостата.
Удары стали мягче – как награда
исчезла тряска. Лось сказал: «Летим»!
Он пот отёр с лица. В кабине жарко.
На счётчике в секунду пятьдесят.
Всего минуты три прошли от старта,
из атмосферы вышел аппарат.
Без перебоев двигатель работал.
У космонавтов новые заботы.
Прочь полушубки, шлемы, сапоги.
Темно, тепло, за стёклами – ни зги.
На высоте ста вёрст (так по расчёту)
полёт направить должен космолёт
прочь от Земли. И на басовых нотах
его в пространство двигатель несёт.
Вот Лось, сражаясь с головокруженьем,
приник к глазку, поднявшись на колени.
Огромной чашей перед ним Земля.:
все океаны, джунгли и моря.
Вот понемногу чаша вниз уходит,
Засеребрился, вспыхнув, правый край.
А вскоре в бездну шар земной уводит.
И скрылся с глаз. Прощай, Земля! Прощай!
А Гусев у другого окуляра
сказал: «Прощай наш дом, родимый старый.
Уходим в ночь, но есть, что вспомнить нам.
Пролито кровушки немало там».
И поднялся с колен, но зашатался
и на подушку, побледнев, упал.
Он ворот расстегнуть себе пытался,
но не сумел и еле прошептал:
«Мстислав Сергеич, мочи нет. Кончаюсь»!
А Лось и сам терял сознанье, задыхаясь.
Бьёт кровь в виски, колотит сердце в грудь,
трепещет – ни вздохнуть, ни продохнуть.
А скорость аппарата возрастает.
исчезло притяжение Земли.
В бездонной пустоте ракета тает.
Лишь звёзды равнодушные вдали.
Но Лось предвидел это состоянье
и уделил особое вниманье
обеспеченью жизни в грозный час,
когда беда наступит, как сейчас.
От жироскопов к бакам с кислородом
и едкой солью, он подвёл контакт.
При достиженье скорости полёта
такой, как ныне, открывались в такт
два крана с кислородом и солями…
Очнулся первым Лось. В глазах волнами
плыла кабина и приборный щит.
И над сиденьем он полувисит.
Взглянул на счётчик скорости полёта.
В одну секунду вёрст почти пятьсот.
Прямой луч солнца проникает слёта
сквозь окуляр и в глаз коллегу бьёт.
А тот висит, сидения касаясь.
то дышит, то не дышит, задыхаясь,
стеклянные глаза, зубов оскал…
Он медленно, но верно умирал.
Соль едкую ему подносит к носу
окрепшею рукой, восставший Лось.
Тот глубоко вдыхает чистый воздух,
глаза открыл, давленье поднялось.
Он на пол опустился, озираясь.
И снова всплыл, в сиденье упираясь.
«Мстислав Сергеич, часом, я не пьян?–
задал вопрос, волненьем обуян.
Лось приказал ему заняться наблюденьем
сквозь верхние глазки. И тот полез
вверх по стене, не ведая сомненья,
как