Трое в коммуналке. Ольга Черенцова
картинах.
– Вы видели мои работы?
– Да, в Интернете и на одной выставке. Мне там очень понравилась ваша картина с цветами. Вы пишете цветы с натуры?
– В основном выдумываю, хотя с натуры иногда пишу.
– Очень хорошо, изобразите какой-нибудь сад, пусть портрет будет как фантазия.
Впервые слышу подобное пожелание. Это вдохновляло – не держало меня в строгих рамках. Посажу Марго на лужайку среди сюрреалистичных цветов, и их гибкие стебли обкрутят ее пальцы вместо колец.
– Давайте я вначале сделаю эскиз, а то вдруг вас что-то не устроит, – предложила я.
– Не стоит, доверяю вашей фантазии, она же у вас достаточно богатая, – со странным смешком произнесла она.
Намекает на что-то? Опять меня заносит. Моя суперчувствительность все портит, делает подозрительной. Марго просто неудачно пошутила.
– Рада, что вы мне доверяете, – игнорируя ее смешок, ответила я.
Пока я все подготавливала и раскладывала, она расспрашивала, что я окончила, замужем ли, есть ли дети. Излишнее любопытство мне неприятно. Ее сверлящий взгляд и град вопросов начали надоедать. Выпытывает что-то или такая у нее манера заполнять паузы вопросами?
– Можем приступать. Вы готовы? – оборвала я допрос.
– Готова, – и позвала кого-то: – Крис, иди сюда!
В комнату вошла девочка-подросток.
– Это Кристина, моя дочь, – представила ее Марго. – Это она будет вам позировать.
Непонятно, почему сразу не сказала про дочь. Хотя такой поворот меня устраивал – как натурщица ее дочь подходила намного больше. Миниатюрная, с бледно-прозрачным лицом, она казалась воздушным созданием, этаким бескрылым эльфом, но эльфом-инвалидом: ее правая рука, сухая и безжизненная, беспомощно висела вдоль тела.
– Я вас оставлю. Если что, зовите, – произнесла Марго и ушла.
Ее дочь стояла посреди комнаты с безучастным видом. Затея с портретом ее явно не привлекала. Желая ее подбодрить, я заверила, что не придется ей позировать, как каменной, боясь пошевелиться, мы можем болтать и, если она устанет, сделаем перерыв. Вяло кивнув, она спросила, куда садиться.
– Вон туда, поближе к свету.
Она опустилась на стул. Уставилась в окно и застыла, как скульптура, несмотря на мои слова, что каменной быть не обязательно. Чтобы дать ей расслабиться и снять с нее зажатость, я спросила, нравится ли ей идея сделать ее портрет на фоне цветов.
– Мне без разницы.
– Не любишь цветы?
– Люблю, но их все кому не лень рисуют.
– Все рисуют по-разному. Твоя мама попросила сделать цветы необычными.
– Зашибись! – прыснула она. – Неужто такие, как у Джоржии О’Кифф?1
– Ты знаешь Джоржию О’Кифф? – удивилась я.
– Знаю, у нее прикольные картины, а мама их терпеть не может.
– Ты интересуешься искусством?
– Что за цветы вы собираетесь рисовать? Ромашки и васильки? – не
Джоржия О’Кифф (1887–1986) – американская художница.