Идеальное преступление. Никита Фред Декс
давнего путешествия в Таиланд, но, помедлив, убрал ее обратно в потайной кармашек кошелька. Я знал, что у меня все получится и без глупых поверий.
Пока я передвигался быстро и был поглощен мыслями о возможной расправе, холод почти не чувствовался. Но едва остановился, сразу пожалел, что оделся так по-весеннему: погода напоминала позднюю осень.
Тогда я добежал до Марсова поля и немного погрелся у Вечного огня. Наверное, не слишком этично совать ноги в грязных истоптанных кроссовках в огонь, зажженный в честь Борцов революции, но домой возвращаться хотелось в последнюю очередь.
Прогулялся до Спаса на Крови, облепленного строительными лесами, где на несколько минут остановился послушать, как бородатый седой мужичок в потрепанном черном пальто исполняет на аккордеоне «Прекрасное далеко».
Затем меня потянуло к другим музыкантам, расположившимся возле входа в метро напротив Дома Зингера. Там же в кофейне я взял большой капучино без сахара, чтобы согреться, и остановился среди немногочисленных слушателей. Единственный плюс всего этого карантина в том, что такого свободного и пустынного Питера я не видел даже зимой.
Паренек в балаклаве, кепке и капюшоне напевал неизвестные мне песни под аккомпанемент гитары и небольшого барабана – джембе, а люди тихо подпевали, чтобы не привлекать внимания полицейских, разгонявших той весной подобные столпотворения.
Я вообще не в восторге от современной ядреной смеси электронной музыки, попсы, рока, рэпа, джаза и вообще черт знает чего с бессмысленными текстами, состоящими в основном из междометий, – но интерпретации этой уличной группы мне понравились.
Впрочем, сам я даже не могу назвать исполнителя или жанр, которые бы мне были по вкусу, а если и слушаю, то просто радио, чтобы заглушить гнетущую тишину. Так что музыкальный критик из меня так себе.
Кофе закончился быстро, но согреться так и не получилось, лишь сильнее заныл мочевой пузырь. Петляя вдоль канала Грибоедова и ежась от холода, я засеменил в сторону дома, чтобы одеться потеплее и вернуться к музыкантам.
Вера курила на кухне, глядя сквозь закрытое окно куда-то во тьму улицы, не оборачиваясь и не обращая внимания на мое появление. Времени она зря не теряла: в квартире стоял едкий туман табачного дыма, тарелки и прочая посуда пирамидой громоздились в раковине, а бутылка коньяка наполовину опустела.
Я забежал в туалет, умылся горячей водой, а когда вышел, Вера все так же стояла ко мне спиной. Я планировал быстро переодеться и снова бежать из дома: находиться там было опасно. Но вдруг засомневался…
Какое-то странное чувство влекло меня на кухню. Но не любовь, не раскаяние или сексуальное напряжение, хотя не без этого.
Меня звало что-то неизведанное, страшное, но привлекательное, темное и опасное, но в то же время яркое и прекрасное. Эйфория новой будоражащей жизни, а может, и смерти. Свобода и кайф, которых не могут дать никакие наркотики.
Я подошел к Вере и встал почти вплотную. Коснулся