Поиграй со мной. Владимир Юрьевич Василенко
из всплывающих в памяти одна за другой нарезок: отрываемая ею от пола его голова: все и родное, и неузнаваемое, наполовину залитое краснотой… тело на спине, растекшееся на диване, издали, сквозь пелену… присыпанное толстым слоем пудры совершенно чужое лицо в гробу… Викторию Семеновну потянуло к телефону… И что она скажет?..
Парень по вызову, после врача и милиции: «Обычно родственники чуть не под руку лезут. Окружат, стоят. А что по сути? Живые, смотрящие на голого, который ни прикрыться, ни отвернуться не может. Ни дать, ни взять – Рембрандт: обмывающий тело и семья полукругом…» Все это слышала из ванной, куда он погнал ее сменить воду. Больше не подходила. Только разок и глянула, протягивая одежду.
Спектральный анализ пепла?.. Что-то такое?.. «Брось, – сказал вдруг кто-то в голове Виктории Семеновны безжалостно и свободно, – перестань. Какого пепла? Пепла чего? За плитой, в колумбарии, в урне – горстка сожженного мусора».
Выключить холодильник, разморозить! Записать показания счетчика!.. Нет. Нельзя. Не надо…
Просто довериться зрительной памяти. Череда мелких подробностей: от выдвинутой на миллиметр кассеты до надорванного уголка туалетной бумаги. И три волоска («Господи… боже мой…»): на двери холодильника… спальни… и на входной двери… Всё!..
– Ты не забыла: завтра выборы?.. – под скрип кровати мать подает голос из темноты.
– Мама, я не сплю, говори нормально.
– Точнее, уже сегодня… Вечно я не за того проголосую… В прошлый раз, ты знаешь… висят два листка… на участке… – слушала Виктория Семеновна сквозь дрему (кончалась грозившая никогда не кончиться суббота)… – подошла… один из прежнего созыва… богатый… указан доход в листке… другой директор школы… куда беднее… пусть, думаю, его… тот нацаревал… пускай теперь директор… проголосовала… и ты знаешь… что меня дернуло на выходе опять?.. к листкам этим… ну чего я опять подошла?.. шла бы себе и шла… мимо… читаю: директор школы… доход… трудовой путь… в низу самом… в самом низу: член коммунистической партии.
Под утро у Виктории Семеновны стало плохо с сердцем.
– Ну, как ты?.. мама… – проводив врачей, Ника уселась на свою постель в дальней, теперь занятую матерью.
– Ника, мы с папой… у нас есть какие-то сбережения…
– Перестань.
– И квартира. Если что, бабушку не бросай…
– Мама!..
– Это я так. Я понимаю. Инфарктника сразу видно… У меня всего лишь на нервной почве… Помнишь, у папы в первый раз, два года назад: по всему миру фейерверки в телевизоре… помнишь, в вестибюле, в больнице. Все с ума посходили, как же: год с тремя нулями…
– Второй раз тоже в больнице…
– Да-да… через год… дежавю. На том же месте.
– Бабушка называет это «День торговли». Говорит: скоро в каждом месяце будет день какого-нибудь святого… Раньше и слыхом не слыхивали… А теперь: День Валентина, День артиллерии… Пасха, 7-го Ноября… два Рождества, два Новых года… и два Третьих тысячелетия… Торговля счастлива… Вот такая у нас бабушка…
Оживая под лаской дочери, Виктория Семеновна пошарила по постели рукой, натолкнувшись на книжицу.
– Постарайся