Поиграй со мной. Владимир Юрьевич Василенко
комнатных сумерках (он оставил в шторах щелку… может быть, не нарочно) Зоя, задержавшись в дверях, вызвала из темноты его жаркий шепот:
– Господи, наконец… Где ты там?.. Наконец, как люди… без цыганских шторок… перегородок… здесь, в моей… в нашей… и можно раскинуться…
Простынные реки, одеяльные берега… Полная неизвестность…
– Ты мне веришь?.. – в темноте они лежали на простыне, остывая. – Я не то хотела… ты вообще веришь?..
– Конечно, верю. Как я могу не верить жене.
– Не болтай.
– Это ты не веришь.
– Интересно, есть что-то, чем два человека могли бы проверить?..
– Что проверить?
– Ну… как узнать?.. Каждому о другом. Ведь тогда ничего не страшно, правда? Если точно знать.
– Меня проверять не надо.
– Почему?
– Я без тебя умру. И вся проверка.
– А меня надо. Я живучая…
– Правда? – обрадовался он. – Люблю… живучих…
– …говоришь, «наша»?.. н-н… как?.. здоровый какой… и вообще… с чего это ты такой смелый… подожди…
Все как всегда. Как всегда. Как и должно быть вместе двоим, забывающим, что они двое. Как всегда. С тех пор, как она решилась. Ни о чем не жалея. Только его. Его жалея. Только его. Только его. Только его. Все, как всегда. Все, как всегда, теперь… вот только с памятью…
…в какой-то момент она забыла себя, тогда как память прибывала и прибывала – память, не имевшая ничего общего с той, прежней, ее собственной… какое-то новое, основанное на каком-то большом, кого-то огромного, опыте, не на этом ее сиюминутном, чьим-то уверенным жестом задвигаемом, уменьшаясь на глазах, в невесть откуда встававшую в ней самой (вместо нее) глубину. Мелькнуло: «Тело, погруженное… растворяется (слово?!) водой»… но в прорве, какою все теперь становилось, совершалось неузнаваемое: ей самой оставалось лишь собственное ее прерывистое дыхание и замершее у лица время… Ничего в этом, безмолвной массой невесомо хлынувшем на отмель тела, не представлялось возможным установить, ухватить, так, что в самом деле всё сразу везде – и казалось и было, и в вездесущести мерещилось (отблеск…) оживление над подобием воды. С запрокинутою головой уходя лопатками на предательскую, мнимую отмель (не упасть, не пропасть, не раствориться…), уводя взор со стоном, она споткнулась глазами на блеснувшей полоске невероятного, невозможного посреди ночи света: все было кончено!.. разрастаясь, в глаза хлынул день…
– …Зоя… Зоя… – схватив подушку… опомнившись и закрыв ей рот поцелуем, бормотал спутник… – Зоя…
Виктория Семеновна обнаружила себя уставившейся в лицо «покойника», продолжавшего молча вещать с экрана… Очнувшись, повторно нажала на пульте случайно задетую кнопку звука…
– …никому-никому, слышишь?! Никому! Никому…
Укрыв ее, обняв, приготовясь к счастливому долгому бдению, он не спеша перебирал в уме четки заветных соображений, вчера фантастических, сейчас пьянящих, чувствуя, между тем, наваливающуюся на веки иррациональную массу, пришедшую за своим кровным…
– Сегодня, может быть, не стоило… – уже клюнув носом, услыхал