Сердце русалки. Ида Миллер
которая всю жизнь отдала земле, пахоте, которая постарела раньше времени на нещадном летнем солнце, и которая внезапно лишилась своего простого семейного счастья. Ему стало ее жаль, но понимал, что ничем старухе не поможет.
– Я теряю веру в Господа. Если он есть, то как позволил нечистой силе забрать мою Ингрид?
– Почему вы считаете, что дело в нечистой силе? Что вы имеете в виду?
– Ох, святой отец, все это знают. Просто не говорят. Все старожилы, да и молодежь тоже понимают, что истинный хозяин Черного леса и Лазурного озера – водяной.
Глаза старухи и Серванаса встретились. Никогда еще он не видел на чужом лице столько боли. Серванас опешил, не знал, что ей ответить. Но то, что крестьянка начала говорить про водяного, его не удивило. Ему и не такие небылицы тут рассказывали.
– Я долго думала, – продолжила старуха, – почему именно Ингрид, почему ее притянуло к Черному лесу. И потом, когда увидела этого неотесанного и жуткого парня Густава, который поселился на окраине деревни, который ходил и хвастался всем, что убил в лесу русалку, и показывал всем ее хвост, то все сложилось в моей голове, святой отец.
– Что же у вас сложилось? – у Серванаса перехватило дыхание. Он почувствовал себя ребенком, которому бабушка рассказывает интересную сказку. По сути, так оно и было.
– Водяной забрал себе мою Ингрид, потому что Густав убил его жену.
Сердце у Серванаса отлегло. Он ждал более жестокой и кровавой развязки. А тут какие-то глупые любовные истории, хотя чего еще ждать от убитой горем старухи?
– Так если вашу дочь забрал водяной, значит, она может быть жива?
– Я тоже на это надеюсь. Он забрал ее во время обряда на празднике Святого Урожая, околдовал ее, и она вернулась потом сама к нему. Я часто представляю, что водяной обратил ее в русалку, и они вместе живут в Лазурном озере, просто прячутся ото всех. Пускай хотя бы так, пускай холодной русалкой, но она будет жива. Мне этого достаточно для счастья.
Старуха опять уронила голову и заплакала. Серванас пытался вспомнить, с чего началась их исповедь.
– Послушайте, Господь всех любит одинаково. Я уверен, что он не допустил бы для Ингрид плохого конца. Даже если там замешана какая-то нечистая сила, то справедливость обязательно восторжествует, и ваш водяной исчезнет в пучинах ада, и больше никого не побеспокоит.
Серванас был доволен тем, что смог выдать такую приободряющую речь, причем сам, не обращаясь к писанию. Он уже ждал от старухи слов благодарности, и чтобы она, наконец, ушла, а монах мог вернуться к себе в келью, чтобы поесть и отдохнуть. Но вдруг послушник снова встретился взглядом со старухой. Она удивленно смотрела на Серванаса. Зрачки ее расширились, а губы слегла подрагивали, будто бы монах только что сказал настолько крамольную, ужасную вещь, что у старухи не находится слов, чтобы выразить свое возмущение.
– Что вы такое говорите?! – вдруг вскочила она, и если бы не решетка, разделяющая священника и прихожанина в маленькой