Пущенные по миру. Владимир Аполлонович Владыкин
возразить, но Антип поднял кверху руку и не дал высказаться.
– Да-да, погодь-погодь, оброс кулацким хозяйством, говорю определённо только тебе, а ты под моим руководством сам сделаешь надлежащий вывод, вот тебе и будет по щучьему велению…
– Да ты чего, Антип? – всё больше хмурясь, резко оборвал Егор, бегая лихорадочно-тёмным взором.
– Я тебе не Антип, – вдруг бешено вскричал тот, – а Антип Сергеевич! Вот давай порассудим о твоём хозяйстве, – продолжал Бедин.
– В таком разе я тебе тоже не Егор, а соответственно Егор Власович. Так-то, Антип Сергеевич…
– Нечего мне тут равность устанавливать! – упрекнул сердито тот, глядя исподлобья.
– Дак революция всех уравняла?
– Это кого уравняла, а кого развела по разные стороны. Да от тебя несёт буржуем за версту… Скажи на милость, почему в гражданскую не довоевал до победного конца? И ещё неизвестно, как ты воевал, за кого; а может, как в революцию, с братцем дебоши устраивали да усадьбы помещичьи растаскивали… А потом отгрохали дом, на законном ли основании? И это в то время, когда другие гибли за революцию, а вы нагло пользовались её плодами!..
Под нажимом слов Бедина и под взглядом прищуренных глаз Егор на время растерялся, однако он скоро справился со своими чувствами и заговорил:
– Но знаешь, ежели с такой мерой подходить к нам, то надо вспомнить, что тогда так делали не мы одни, а все. Зачем же было пропадать в огне добру? Это уж каждый на свой хозяйский пригляд смотрел…
И вот когда разговорился, он вдруг уверовал в правоту своих слов, и его взгляд тотчас обрёл непоколебимую твердость: – Я воевал, как умел… А ты лучше ответь: кто из русских хотел идить против своих, русских? Мне от одного вида крови всё нутро выворачивало…
– Враги революции были готовы задушить молодую республику, вот тебе мой сказ! – воскликнул Антип. – Ты мне ответь: кто, по-твоему, проливал кровь? – уставился сурово, и сам же ответил: – Я скажу кто: ты овец сколько порешил? Не считал?
– А че ж ты не даёшь сказать? Овцы мне нужны для дела. Нешто можно равнять человека с овцой! А вот кто стреляет в своего брата-славяна, я не оправдываю, – обронил отрешённо Егор.
– Ага, вот теперь ясно: ты на стороне классовых врагов, они и льют кровь! – вскричал Бедин, вскочив с лавки, и тут же сел. – Погоди, овчарню заведём, всех твоих овечек в колхоз, а сам катись ко всем чертям!
– Нешто ты удумал меня голым пустить по миру? – моргал ресницами Егор с таким растерянным видом, что уже трудно было усомниться в недобрых намерениях Бедина. – Почему же ты видишь во мне палача, а в себе не видишь?
– А нам мироеды не нужны. Тогда узнаешь, что я из себя представляю, – ехидно, с издевкой протянул власть предержащий.
– Дак я воевал на стороне красных, это все знают во всяком другом исполкоме, а то бы я с тобой не балакал.
– Ах ты, мать твою! По-твоему,