Пират. История фокстерьера, рассказанная им самим. Пенелопа Дельта
одежду на девочках.
Но я видел, как Ева при этом побледнела, ожидая того, что случится. Она отстегнула и свернула передники малышек и повела их домой через заднюю дверь.
– Глупые, глупые девчонки! – сердито шептала она им. – Почему вы меня не позвали на помощь?
Лиза ревела в три ручья. Анна не ревела, но растеряла свой боевой дух и напористость. Когда мы зашли в подвал, Ева сразу же раздела двойняшек, сняла даже носки и туфли и знаками показала тетушке Ирине, чтобы та ничего не говорила, а забрала испачканную одежду. Потом девочки в одних нижних сорочках и босиком бегом поднялись на третий этаж, где были детские комнаты, и Ева отправила их в ванную. Я сидел снаружи и ждал. Но буквально через несколько минут послышался сердитый голос госпожи Васиотакис:
– Анна, Лиза! Где вы?
И потом сразу:
– Ева! Ева!
В ванной с шумом лилась вода, но Ева натренированным ухом услышала голос матери и выскочила в коридор, красная и очень сердитая.
– Да, мама? – сказала она как можно более спокойным голосом.
– Пусть девочки сейчас же спускаются ко мне!
– Мама, они немного испачкались, я их сейчас мою. Я сразу же приведу их к тебе, когда они оденутся.
– Почему они испачкались? Кто им разрешал идти на птичий двор? Веди их вниз как можно скорее! – приказала госпожа Васиотакис сердитым голосом.
– Да, мама, конечно.
И Ева вернулась в ванную.
– Сеньор Амбрузис уже успел нажаловаться, – сказала она девочкам, растеряв в порыве гнева все остатки уважения к своему лысому дядюшке. – Теперь вам достанется, глупые девчонки…
Ева закрыла дверь, и я не услышал окончания ее речи. Когда двойняшки вышли из ванной, одетые во все чистое, с еще влажными, аккуратно расчесанными волосами, они выглядели как намазанные маслом мыши.
Девочки спустились вниз. Сеньор Амбрузис сидел за столом, развалившись в кресле, и улыбался так, что открывались все его длинные, желтые, позолоченные зубы. Он с удовольствием потирал руки, пока госпожа Васиотакис ругала двойняшек, а они, бедняжки, раскрасневшиеся, слушали ее испуганно, низко опустив головы.
– Я вам запретила собирать яйца… – говорила им мама.
– Потому что птичьи гнезда всегда полны насекомых и микробов, – перебил ее сеньор Амбрузис, и его улыбка стала еще шире.
– Я же говорила вам, что без разрешения вообще нельзя заходить в птичник… – продолжала мама.
– Ведь там в частицах земли обретаются птичьи педикулиды, что вдвойне опасно для здоровья, – снова перебил ее сеньор Амбрузис.
Тут уж не выдержала даже терпеливая госпожа Васиотакис.
– Дорогой Амбрузис, говори хотя бы «пыль» и «вши», чтобы дети тебя понимали, – заметила она, рассмеявшись.
– К чему это? Почему эти отроковицы не знают, как использовать другие, более правильные слова… – начал господин Сарделидис.
Когда разгорелся спор между ним и сестрой его жены, Ева знаком показала