Глиняный род. Татьяна Владимировна Фильченкова
стал культями раскапывать проход пошире. Вот уже морда с перекошенным ртом влезла в щель. Ретиш заметался. Посмешище, а не воин, сам себя в ловушку загнал.
Зудь уже протискивал грудь. Просвет оставался только внизу, между ног. Ретиш собрался и нырнул рыбкой на свободу, проскользил на животе между глиняных столбов, развернулся и рубанул зудю ногу над стопой. Топор увяз. Ретиш дернул его раз-другой, да где там. А зудь уже разворачивался. Пришлось оставить оружие и отскочить подальше.
Зудь поднял надрубленную ногу. Стопа с топором повисла на тонком перешейке, а при шаге и вовсе подвернулась. Зудь завалился набок, но устоял, снова поднял ногу, и вот стопа отвалилась, топор упал рядом с ручьём. Ретиш отбежал подальше и оглянулся. Зудь хромал к нему, расставив обрубленные руки и припадая на укороченную ногу. Топ-бом, топ-бом, того гляди упадёт. Тогда, может, и до груди добраться получится. Только бы топор подобрать.
Ретиш отпрыгнул к стене оврага. Зудь медленно развернулся к нему. Ретиш тут же перескочил к противоположной. «Ну, колода неповоротливая, ты у меня покрутишься, глядишь, так и свалишься!» Зудя клонило в бок, но он держался на ногах, а Ретишь всё отступал, всё удалялся от топора.
– Хватит возиться! – крикнул сверху Умир. – Заканчивай давай, пока не увидел кто.
Было бы чем заканчивать! Как его свалить? Разбежаться и толкнуть? А ну как ручищей опять вмажет! Спутать бы ноги ему. Только чем? Бежать до добычного места, где есть верёвки? Ретиш отступил ещё на шаг, зацепился ногой за тонкий ствол сухого деревца и сам упал. Тут же вскочил, схватился за ствол. Совсем лёгкий, небось, трухлявый. Задержит ли? Выбирать не приходилось, зудь уже размахивал ручищами в трёх шагах. Ретиш сунул деревце ему между ног и отскочил.
Зудь переступил ствол короткой ногой, завалился, поднял вторую и запутался в ветках. Ствол разломился, но и зудь не устоял, грохнулся ничком, подняв рыжую пыль. Ретиш перескочил через распластанные руки и кинулся за топором. Скорее вернуться, пока зудь не встал снова на ноги. Как только изловчиться и ударить его в грудь?
А зудь уже поднимал голову. Ретишу вдруг вспомнилось, как пару витков назад помер слепой старик из деревянного рода. Подошёл слишком близко к сыну, пока тот рубил дрова, и получил обухом в лоб, даже вскрикнуть не успел, осел и не дышал больше.
«Голова тоже годится!» – обрадовался Ретиш. Он с разбегу вскочил на глиняную спину и рубанул по пуку травы, торчащему из темени.
– Это не грудь! – закричал Зрин.
– Всё равно справился, – возразил Умир. – Хватит уже биться.
Ретиш почувствовал стопами, как из зудя уходит сила, глиняные руки, опиравшиеся о землю, надломились, и он рухнул в пыль.
– Ен-заступник! Что ж вы, гибельники, творите!
Вдоль оврага бежала Благожа. Умир прикрыл собой Зрина, сказал примиряющее:
– Матушка, не шуми. То не наша кровь.
Благожа будто не слышала, оттолкнула Умира, схватила Зрина за ухо и давай выкручивать и приговаривать:
– Ты затеял? Ты? Да когда же уймёшься? Будто Куль в тебе, будто