Скажи Алексу, чтобы не ждал. Ирен Дивяк
рукой, словно был инструментом, органично вписавшимся в оркестр. Ганс тоже чувствовал себя поглощенным музыкой – но, видимо, несколько иначе, чем Алекс: не он становился частью звуков, скорее это звуки становились частью его самого, словно исходили изнутри, подобно чувствам.
Аплодисменты давно стихли, и вот Ганс стоит в очереди в буфет, однако волнение не улеглось до сих пор. Алекс – перед ним, роется в бумажнике, у него все еще немного подергиваются пальцы. К ним направляется высокая брюнетка, поначалу Ганс думает, что она просто пытается пройти, и уже делает шаг назад, чтобы пропустить ее, как вдруг слышит:
– Алекс, это ты?
Алекс вздрагивает и, едва не уронив бумажник, отвлекается от своих мечтательных поисков. Сосредоточенно прищуривается – Ганс практически видит, как в голове у него крутится мысль: «А это еще кто такая?» – а потом скорее вопросительно, чем утвердительно произносит:
– Труди?
– Трауте, – поправляет брюнетка. – Ничего страшного. В прошлую встречу мы лишь перебросились парочкой слов.
– Трауте! – Алекс хлопает себя по лбу, но тут наступает его очередь делать заказ, и становится не до разговоров. Трауте улыбается Гансу, демонстрируя идеально ровные молочно-белые зубы.
– А вы?.. – дружелюбно спрашивает она.
– Шолль, Ганс Шолль, – говорит Ганс и сразу же понимает, как преувеличенно официально это звучит. Он деловито пожимает брюнетке руку, отчего становится только хуже, однако девушку это, кажется, совсем не беспокоит. Она приветственно кивает.
Наступает очередь Ганса делать заказ, и он берет сразу же два бокала вина и две булочки с ветчиной. Что ж, похоже, следующие дни придется немного попоститься. Или написать матери и снова попросить у нее посылку: в Ульме на черном рынке все довольно дешево – не то что в Мюнхене! Кроме того, мама любит о нем заботиться. Неудобно только из-за денег, отцовской зарплаты налогового аудитора хватает ровно на то, чтобы содержать семью. Но что остается делать Гансу? Пока идет война с ее вечными учениями, казармами и угрозой призыва в армию, о подработке не может быть и речи.
Но как только Ганс станет врачом, он все вернет, причем с лихвой! От этой мысли становится хорошо, а от улыбки Трауте – еще лучше. Трауте невероятно вежливая, она горячо благодарит Ганса за булочку и вино. Она выглядит очень опрятно: искусно уложенные на затылке волосы, приталенный костюм, жемчужное ожерелье… А еще прямая осанка и внимательный взгляд – есть над чем задуматься.
– Мы с Алексом познакомились во время учебы в Гамбурге, – рассказывает она. – Разговорились как-то на уборке урожая, обсуждая Толстого и Достоевского, помнишь?
Алекс кивает, но Ганс знает, что Алекс обсуждает Толстого и Достоевского со многими людьми – это можно назвать одним из его любимых занятий. Поразительно, насколько его другу неинтересна эта женщина, которой явно есть что предложить – по крайней мере, с визуальной точки зрения. Вдобавок ко всему она еще и Достоевского читала. Однако Алекс стоит и как