Черная суббота. Константин Александрович Алексеев
не видел? − чуть помолчав, спросила мать, и Климанов заметил, как Диденко вдруг болезненно вздрогнул и потемнел лицом.
− Нет, − глухо отозвался он.
− Людка, что ли, не пускает?
− Она…
− Ну а ты что же? Неужель управу на нее найти не можешь? В милиции ведь работаешь, не где-нибудь.
− Вот именно! − встрял в разговор Юрка. − Да я бы на твоем месте в суд подал! Не имеет она права отцу с сыном не давать видеться!
− Ну и что твой суд? − Диденко поднял на приятеля покрасневшие, полные тоски и боли глаза. − Ну постановит он, что обязана моя бывшая давать встречаться, а дальше-то что? Да плевала она на его решения: что ее, за неисполнение родительских прав, что ль, лишат? Дудки! Не оштрафуют даже!
− Да брось, Петрович! − продолжал воинственно распаляться Евстафьев. − Чего, нельзя, что ли, приструнить твою стерву, как положено? Давай наедем на нее по-взрослому, чтобы обделалась по самые уши!
− Ага, щас она тебе обделается! Я вон попытался было года два назад по телефону ее усовестить, так она живо в прокуратуру и в управление телегу настрочила: дескать, я угрожал ей, посадить обещал, то ли краденое, то ли наркотики хотел подкинуть. Потом замучался отписываться да доказывать, что не верблюд. Да к тому же… − Петрович вздохнул. − Людка сыну давным-давно мозги промыла, внушила, дескать, это не она меня выгнала, а наоборот, я к другой ушел. И не докажешь ничего − Димке-то, когда мы разбежались, еще и двух лет не было!
Майор умолк, сунул в зубы мундштук, выпуская белесую дымную завесу, будто хотел отгородиться от тяжелых дум. Климанов с удивлением смотрел на него, не узнавая в этом усталом, изведенном тоской и печалью мужике прежнего бравого сыщика. Даже широкие плечи Деда как-то сжались, по-стариковски ссутулились, словно под невидимой тяжкой ношей.
Это длилось минуту. Петрович, словно опомнившись, резко выпрямился. Махом допил стакан, бодро поднялся:
− Ладно, чего-то засиделись мы. Как бы зайца не проспать!
…Собрались еще затемно, когда антрацитовое небо на востоке только-только начало сереть. Вышли за околицу, где бугрилось бороздами капустное поле. Вначале Леха решил, что они двинут по нему − уж тут-то точно прячутся косые, но Диденко повернул напрямки, к темнеющему вдали лесу, а на недоумение Климанова снисходительно усмехнулся:
− Нет, братец, в поле русака вытоптать много ума не надо, а ты попробуй-ка беляка в лесу добыть! Тем более что собака должна по максимуму поработать, а то сноровку потеряет.
Идти пришлось долго. Почти час, пока светало, приятели продирались через непролазные заросли и болотные топи, пока, наконец, не достигли редкого перелеска, рассеченного надвое небольшой канавой с подмерзшей водой. Кое-где она уже превратилась в настоящий лед, который выдерживал даже Юрку.
− Ну вот, теперь можно и косого пошукать, − удовлетворенно произнес Дед, спуская с поводка гончую. − Чую, где-то здесь залег ушастый. Лада, ищи, кому говорю! − прикрикнул он на крутившуюся подле собаку.
Псина сперва нехотя отбежала, лениво нюхая пожухлую траву,