Непокорные. Эмилия Харт
говори ему, где я. Пожалуйста.
Кейт быстро кладет трубку, обрывая мамины вопросы.
Слезы застилают глаза. Она пытается нашарить пачку салфеток на прикроватной тумбочке – коробка примостилась сверху шаткой башни из журналов «Нью Сайнтист» – и нечаянно смахивает ее. Все летит на пол.
– Черт, – она наклоняется подобрать то, что упало. Ей нужно взять себя в руки.
Среди прочего на полу оказалось кое-что еще – покрытая эмалью шкатулка с узором из бабочек. Ее содержимое рассыпалось по половицам и поблескивает на солнце. Непарные серьги, два ржавых кольца, пыльное ожерелье с видавшим виды кулоном. Она суетливо собирает все обратно в шкатулку, наводит порядок на тумбочке.
За стопкой журналов обнаруживается фотография ее дедушки Грэма. На ней он совсем молодой, она его таким не видела: рыжие волосы еще не потеряли цвет, их развевает ветерок. Он умер, когда ей было шесть, и у нее остались только смутные обрывки воспоминаний. Он читал ей вслух – в основном «Сказки братьев Гримм», и роскошный тембр его голоса переносил ее в другой мир.
Но сейчас, когда она смотрит на эту фотографию, на краю сознания мелькает и другое воспоминание. Его похороны, здесь, в Кроус-Бек.
Вот она держит маму за руку и смотрит на небо, на тучи, висящие прямо над их головами. Она думает, что вот-вот пойдет дождь. Кладбище – сплошной мох, камни и деревья, повсюду птицы и насекомые; и Кейт вспоминает, как там было шумно. Так шумно, что она едва могла расслышать викария.
После церемонии они с родителями вернулись сюда, в коттедж Вейворд, выпить чаю. Тогда она в первый и последний до этого приезда раз побывала в этом доме. Тогда она в первый и последний раз встретилась с тетей Вайолет.
Кейт смутно помнит, что было много зеленого цвета. Зеленая дверь, зеленые обои, тетя Вайолет в странном, словно струящемся одеянии. Она помнит запах ее духов – лаванда, этот аромат до сих пор витает в спальне. Кейт пытается вспомнить больше, но у нее не выходит: воспоминания слишком туманны, будто размыты по краям.
По правде говоря, Кейт вовсе не помнила, что у нее была двоюродная бабушка, пока не позвонил поверенный.
Не единожды она задавалась вопросом, почему Вайолет оставила коттедж внучатой племяннице, которую не видела больше двадцати лет.
– Вы ее единственная живая родственница, – ответил поверенный с режущим слух северным акцентом, когда она задала ему этот вопрос. Но ответ только породил новые вопросы. Например, почему ее двоюродная бабушка ни разу не связалась с ней, пока была жива?
Некоторое время спустя Кейт решает осмотреть сад, пока не совсем стемнело.
Сад зарос; здесь сильно пахнет незнакомыми растениями. По туфлям скользят зеленые мохнатые листья, оставляя влажный серебристый след. На ветру шелестят папоротники.
Дойдя до древнего платана, Кейт колеблется, вспоминая вчерашних ворон. Она смотрит на небо, на алые в лучах заката ветви, стремящиеся вверх. Дереву, должно быть, сотни лет. Она представляет, как платан поколениями стоял на страже, укрывая маленький коттедж своей тенью. Протянув руку, она кладет ладонь