Немецкая философия. Философия времени в автопортретах. Том 3. Под редакцией д-ра Раймонда Шмидта. Валерий Алексеевич Антонов
перцептивными элементами, а между ассоциативно вызываемыми ими идеями окажутся значимыми для эстетического впечатления, примером чего может служить эффект образов в поэзии, требование единства сюжета и характеров в драме и в романе. Если мы теперь спросим, что общего между всеми этими случаями, то ответ, как мне кажется, может быть только один: эта общая черта состоит в том, что везде восприятие одной части представленного объекта подготавливает восприятие других частей, в том смысле, что обе, будь то по содержанию, ассоциативным связям или эмоциональному тону, связаны друг с другом в соответствии с фиксированным, точным или даже не точным правилом. Оставим пока эту формулу, чтобы вернуться к ней позже.
В-третьих, нам предстоит выяснить, в какой степени ассоциации, связанные с воспринимаемым (помимо уже рассмотренных унитарных отношений между ними), могут совместно детерминировать возникновение эстетической реакции. Факты, относящиеся к этому, делятся на две группы, которые я, в соответствии с употреблением языка, называю ассоциативно прекрасными (в более узком смысле) и типично прекрасными.
Ассоциативная красота в более узком смысле была выдвинута на первый план особенно работами Фехнера и Липпса; ее общий характер состоит в том, что воспринимаемая вещь ощущается как более или менее красивая при условии, что с ней ассоциативно связаны интересные, эмоционально (особенно с удовольствием) подчеркнутые идеи. Это может происходить двояко, в зависимости от того, относятся ли эти идеи к собственным проявлениям жизни и выраженным в них чувствам (внутренняя ассоциация) или к внешним объектам, обладающим той или иной эмоциональной ценностью (внешняя ассоциация). Первое происходит уже с простыми геометрическими формами, когда сильно проведенная линия напоминает нам о решительных, а дрожащая – о слабых и неуверенных движениях, когда круг и сфера предстают перед нами как образ энергичного напряжения, а квадрат и куб – как образ вялого спокойствия, и когда вертикальные расширения заставляют нас думать о мощном стремлении вверх, а горизонтальные, напротив, о бесстрастном лежании; Кроме того, в арабесках, где у нас возникает ощущение, будто отдельные линии ищут друг друга, преследуют друг друга, убегают друг от друга; наконец, и прежде всего, в природных объектах, к которым мы привыкли повсюду, говоря о гордых скалах, спокойных озерах, зияющих пропастях, о шепоте ветра и вое бури, о жаждущей земле, или говоря, что цветы смотрят на нас, открываются и закрываются, спят и просыпаются, свесили головы в жару и томятся, – человеческих объектах, к которым мы привыкли.
и томиться в жару, – придать им человеческие качества и человеческие чувства и тем самым вовлечь их в круг эстетического созерцания. Для эстетики менее важны, чем эти внутренние ассоциации, ассоциации внешние; но то, что их влиянием не следует пренебрегать, становится ясно, когда мы думаем,