Бёрк. Оборотни сторожевых крепостей. Ли Литвиненко
мелких льдинок в глаза беглецу, от чего они заслезились, и все вокруг стало размытым, словно в тумане. В скрипе тонких деревьев, то тут, то там росших на болоте, ему снова почудились голоса преследователей, а в тенях стволов и ветвей мерещились фигуры горных гоблинов. Орка накрыл приступ паники. Тело словно завопило, требуя скорее бежать, ползти, прятаться… Огромным усилием воли Сфен заставил себя оставаться на месте.
– Все ложь, – повторял он себе. – Память опять играет со мной. Я свободен! – Он потер глаза, густо окруженные глубокими морщинами, и зрение вернуло прежнюю четкость. – Ну вот же, посмотри, – говорил Сфенос себе, – только пустота вокруг и эти несчастные деревья. Чего было пугаться?
Убеждая себя, он вертелся на месте, прикрывая глаза ладонью. Вокруг все так же белело болото. Никто не двигался по нему, кроме теней, отбрасываемых скрюченными ветками. Только они, словно оживленные поземкой, тянули к орку свои серые пальцы, напоминавшие щупальца морских чудовищ. Но догоняли и касались Сфеноса только ручейки ледяного песка, перетекавшие между замерзшими кочками.
– Как ребенок, – стыдил себя орк, когда-то не знавший, что такое страх, – или трусливая, старая женщина. Женщина, вот кто ты теперь, Сфен.
Страх понемногу отступал, давая дышать полной грудью, но тощее тело было напряжено, словно струна, и орк продолжал чутко прислушиваться к каждому звуку.
Напев болота был скучно-монотонным: завывание ветра, хруст веток, скрип снежной крошки о лед. Ви-и-у-у, шелк, шорх, ви-т-и-у-у. Раз за разом мотив повторялся, успокаивая уставшего орка. Эти звуки как колыбельная, убаюкивали Сфеноса, навевали дремоту. Когда он уже был готов продолжить путь, в эту тихую однообразную мелодию чуть слышно вклинилось почти неслышное «мяу». Правое ухо орка, лишенное кончика, дернулось. Глубоко посаженные глаза сосредоточенно заметались по белому полю в поисках источника. Звук был такой слабый, что сначала Сфен решил: показалось. Но нет, звук повторился, и снова, и снова. Когда орк повернул голову на восток, звук можно было различить более отчетливо. Звук, напоминавший мяуканье котенка, повторялся, складываясь в мелодию.
– Живое… – прошептал взволнованно орк.
Страх был забыт, зато проснулся интерес. Такие звуки точно не могли издавать гоблины – единственные существа, которых Сфенос боялся. Их глотки могли только рвано рыкать. Нет, это не гоблин. Это было что-то другое – маленькое и, возможно, съедобное…
За все дорогу орк ел только раз, когда случайно наткнулся у предгорья на останки оленя – видно, бедняга свалился с крутого уступа и свернул себе шею. Где несчастье у одного, там удача для другого. Сперва Сфенос содрал с животного шкуру, которая теперь и заменяла ему плащ, а потом добрался до мяса и съел его сырым, на ходу, даже не останавливаясь на привал. Оленина закончилась пару дней назад, и орк тщетно выискивал по дороге что-нибудь съедобное.
Сфенос переступил с ноги на ногу, не зная, что делать, но, подумав минуту, медленно, крадучись,