Убийство в Оптиной пустыни. Михаил Федоров
по коридорам задержанные и канючили у дежурки, просясь отпустить их на свободу, а капитан-дежурный им повторял: «Вот сейчас начальник приедет и отпустит». Но что-то начальник не приезжал. Никто не знал, что уже и начальник козельской милиции, и гости, которые прибыли из Калуги, давно разъехались.
– Отдашь лично Зубову, как появится… – Выложил на стол перед дежурным бумаги: – Здесь объяснение с протоколом.
Поставил на стойку пакет.
– Что там у тебя звенит? – спросил дежурный.
– Да четвертинка…
– Давай на двоих… – засветился дежурный и полез в пакет.
– Руки! А то отпечатки сотрешь…
– Таджик, да давай «квакнем»…
– Ты пойми, ее уже «квакнули»… И патроны…
– Хм, чьи?
– Убивца…
– Какого, оптинского?
– Может, и оптинского…
– Так тот с ножом…
– А вот его портрет, – не ответил Соснин и из бумаг достал и положил сверху листок с рисунком.
– Слухай, ты что? Там мечи, ножи, а здесь «пушка». Если каждый выстрел к монахам присобачить, знаешь, что будет…
– Все, я тебе отдал, – разозлился Соснин, – а там как знаешь…
– Ладно, – бросил дежурный.
Кряхтя собирал бумаги и гремел пакетом.
Он себя не утруждал. Его дежурные сутки кончались в 8 утра и возиться с материалом все равно придется его сменщику. И крикнул снова скопившимся около дежурки задержанным:
– А ну, пшли… Вот начальник приедет…
В первую после гибели монахов ночь погружалась Козельская земля. Спряталась за реку Жиздру в сосновый лес Оптина пустынь, темнотой наводя страх на тех, кто укрылся в кельях монастыря, кто не мог уснуть в домах вокруг обители, кто боялся потушить свет в квартирах в Сосенском и Козельске. А кто-то усердно молился, и тени всю ночь напролет склонялись в окнах. Вымерший мир нарушал храп милиционеров, заснувших во вратах Оптиной. За день они так намотались, что свалились с ног и спали беспробудным сном. Вернись убивец в эту ночь, он бы мог принести еще больше бед братии и обители.
Часть вторая
19—20 апреля 1993 года
1. Хлопоты в милиции и в монастыре
Уже пробежали на службу монахи; уже телетайпом улетела информация об убийстве в Москву; уже увезли вещдоки на экспертизы в Калугу; уже разъехались визитеры из нее – кто в милицейский отдел, кто в монастырь; уже проснулись запертые в коридорах милиции бедолаги; уже сам начальник милиции Зубов прошмыгнул в свой кабинет и, протирая глаза, читал донесение старшего опера, разглядывал рисунок стрелка, пытаясь связать выстрел с убийством монахов; уже члены «банды» замерли в камере, ожидая решения их судьбы.
Прокурор-криминалист Грищенко в милицейском кабинете расчесала копну волос на голове, попрыскала и закрепила волосы лаком, выкурила папиросу, разложила бумаги на столе, приготовилась к трудному дню:
– А БОМЖ темнит… Надо Мортынова попросить, пусть о нем побольше выведает…
БОМЖ оказался крепким орешком и покоя прокурору-криминалисту не давал.
А в монастыре